Отвлекшись от разговора о функциональных особенностях несущей конструкции, я краем глаза наблюдал за развернувшимся представлением. Со временем на него начали переключать внимание и некоторые иностранные послы, время от времени всё ещё пытавшиеся поддерживать беседу. Однако когда вуаль оказалась отчасти вымазана в креме, за мальчишкой наблюдали уже все. Прилагая все усилия, чтобы не раскрыть лицо, Рэй запихивал очередное пирожное себе в рот целиком. В итоге в креме оказались вся нижняя половина вуали и обе цепкие лапки, которыми он не преминул за меня ухватиться. Я неловко улыбнулся наблюдающим за нами парам глаз и вежливо попросил отойти.
–Ты чего творишь?– спросил я мальчишку, уединившись. Тот пытался облизать липкие пальцы.
–Чего? Разве это не для всех? Помоги мне лучше вернуться и съесть ещё одно. Из первого до моего рта вообще дошла только половина.
–Обойдешься,– пробурчал я,– пойдём. Мне кажется, мы достаточно посветились.
Мы вышли из зала, завернув в соседний пролет. Дверь в подвал была, как не странно, заперта. Я принялся возиться, стараясь открыть замок.
–Доставай давай,– повернулся я к нему, нащупав, наконец, заветный запасной ключ. Но мальчишка резко прижал меня к стене, закрыв ладонями моё лицо. Я почувствовал, как его пальцы нащупали и зажали мой рот. Тут я заметил, что он уже успел избавиться от мешающей на лице вуали. И тогда сквозь мешанину долетающих до меня звуков я услышал два приближающихся голоса. Женщина громко и заливисто смеялась, стуча каблуками по паркету. Казалось, это была та самая представительница и делегации Республики Конго, чья прическа возвышалась над головой хозяйки, словно Эйфелева башня. Голоса мужчины я распознать никак не мог, скорее всего, ещё какой француз, члены делегаций держались преимущественно своих компашек, опасаясь заговаривать с кем-то посторонним, и лишь наши представители бегали от одних к другим, щедро раздавая гостеприимство в разные стороны. После войны страны превратились в небольшие жилые островки, окруженные морями радиационных и безжизненных пустыней. Ограниченность ресурсов, недоверие к остальным и отчаянные попытки собрать и восстановить все, что от себя осталось – тут не до активного международного дружелюбия. Мы замерли в каморке, прислушиваясь к действиям за скрывающими нас высокими перилами. Женщина без остановки щебетала что-то волнительное, едва ли касающееся политики. Её спутник вставлял редкие фразы в моменты, когда та останавливалась набрать в легкие воздух. Парочка пропорхала по коридору и перебралась на лестницу. Изящные женские пальчики с узорчатым маникюром легли на перила в паре десятках сантиметров от моей головы. Посмотри кто-нибудь из них вниз, и им предстала бы удивительная картина. Запах платья мальчишки в моём носу перебивал яркий французский парфюм. Ждать, когда же они опомнятся и уйдут, казалось, предстояло ещё целую вечность.
Но неожиданно ситуация резко изменилась. Оповещающие о приближении других гостей праздника звуки спугнули воркующих голубков: французы притихли и спешно куда-то исчезли, в то время как мы лишь сильнее вжались в боковую стену лестницы. Я уже слышал едва уловимое потрескивание – вероятно, это шалили механизированные датчики в моей голове, реагирующие на сигнал передатчика.
–Вы в этом уверены?– прозвучал громкий, низкий голос, перебивающий звуки оркестра.
–Мы проверили все раз десять..
–Надо было двадцать! Послали кого на места?
–Да, люди уже должны быть там.
Они стали прямо напротив нас – боком к небольшому проему, в котором мы стояли. Два мужчины в темной форме – охрана. Высокий человек с нагрудной нашивкой – видимо, начальник, потер переносицу.
–Ладно с этим, где мальчишка? Вы за ним следите?
–Всего несколько минут назад он был в зале
–А сейчас? Кто к нему приставлен?
–Семенов, сэр.
–И где Семенов?
–Мы отправили его на проверку камеры на углу Ново-Пресненской.
Мужчина взвыл.
–Если этот шкет что-нибудь выкинет, я первым делом пристрелю вас, и только потом пойду все расхлебывать! Все видели, что он натворил сегодня на церемонии открытия?