– А что-нибудь покрепче есть?
Я едва сдержался, чтобы не зарядить ему подзатыльник. Я наклонился и зашипел ему в ухо:
–Ты что вытворяешь? Может, сирену ещё врубишь?
Он заохал.
–Мне срочно нужно в дамскую комнату. Проводи меня до уборной!
А это он ловко придумал, шумно, правда, но в самом его стиле. Я помог ему подняться и повёл его к выходу. Продолжая разыгрывать свою мылодрамму, мальчишка напряжённо вслушивался. Его уши так и торчали в стороны, словно два настраиваемых локатора.
–Мэр рядом?– прорычал он мне в ответ. Вопрос сбил меня с толку.
–Ну, того,– я посмотрел на мужчину с перевязанной лапкой,– слева по курсу. Мне в пространство трёхметровой радиуса от него путь заказан.
Рэй настороженно прощупывал пространство всеми своими ощущениями. Страшно представить, каким был теперь мир для этого ребенка: звон бокалов, чужие голоса, шуршание одежды, запахи туалетной воды, парфюмов, кожи, еды на шведских столах.
–Далеко? – не успокаивался он. Такой неживой интерес к мэру мне совсем не нравился. Я ускорился, надеясь покинуть опасную зону.
–Тебе прям чешется?
–Ты можешь просто ответить?
Я вздохнул, предчувствуя неладное.
–Ну, метрах в трёх.
Мальчишка вдруг резко упёрся и пихнул меня в бок.
–Поворачиваем!
Я упёрся в ответ, мы резко вильнули в диагональ между направлениями к мэру и выходу. А мужчина тем временем общался с какой-то азиатской делегацией. Его вид выражал либо крайнюю беспечность, либо наивысшую степень волнения. У нас затеялась потасовка.
–Что ты, черт возьми, вытворяешь?
Мы остановились, уравновесив упорные силы.
По залу разнёсся звон: все обернулись на стоящего у основания боковой колонны Юсифа с бокалом и вилкой в руках. Рядом с ним стояли несколько переводчиков. Выпрямив спину, он с грацией, которой позавидовали бы маленькие принцессы, откинул со лба скудный клок волос и заговорил. Тут же с небольшим опозданием за его словами зазвучало
–Дорогие гости! Дамы и господа! Нет слов, способных в полной степени описать мою радость сегодняшней знаменательной дате! Остались считанные минуты перед волшебным, символичным моментом в истории, когда все из нас раскроют свои лица друг перед другом. Я хочу, чтобы никто не забывал этот вечер. Ведь, даже сняв тайну, скрывающую различия между нами, мы все равно останемся равными друг между другом.
Умеют же эти политические деятели красиво говорить. Казалось, из обычного похода в туалет они могут сделать эпичную трагедию. Спустя столько интервью, анкет и телешоу, которым я был подвержен за время проектирования Акассеи, я все равно тратил неимоверное количество сил на формулировку одного адекватного ответа на вопрос. Сироп изо ртов этих людей лился просто так, как водичка из крана. Попав под влияние гномьева красноречия, я отвлекся и потерял контроль над мальчишкой. Тот тем временем продвинулся ближе к мэру. Юсиф провозгласил: «Так давайте же сделаем это!» и торжественно влил в себя остатки шампанского.
В этот момент наступила резкая тьма, даже после такой прелюдии оказавшаяся совершенно неожиданной.
Я резко схватил Рэя за руку. Перед глазами, не привыкшими ещё к темноте, ещё стояла картина торжественного Юсифа.
«Вечер Анны Павловны был пущен. Как хозяин прядильной мастерской, посадив работников по местам, прохаживается по заведению, Анна Павловна, прохаживаясь по своей гостиной, подходила к замолкнувшему или слишком много говорившему кружку и одним словом или перемещением опять заводила равномерную, приличную разговорную машину. Но среди этих забот все виден был в ней особый страх за Пьера. Для Пьера этот вечер был первый.. Он знал, что тут собрана вся интеллигенция Петербурга, и у него, как у ребенка в игрушечной лавке, разбегались глаза. Он все боялся пропустить умные разговоры, которые он может услыхать..»
«Ты гораздо больше Пьер Безухов, чем Андрей Болконский»
Меня резко ударили под дых чем-то твердым – я выпустил руку мальчишки и согнулся пополам, хватая ртом воздух. Ухо мое обдало горячее дыхание:
–Я и наполовину не так слеп, как ты.
Спохватившись, я потянулся к своей маске. Мои глаза только начали различать в темноте очертания фигур, как вновь зажёгся свет. Теперь приходилось щуриться уже от него. Послышались сдавленный возглас и звук снятия с предохранителя оружия. Всего в нескольких шагах от меня стоял мэр, тонкая рука уверенно прижимала к его шее острую отвертку. Мальчишка стоял за мэром, схватив его в свой плен; из-за широкой фигуры выглядывали края розового платья.