Однажды весной дядя Женя не появился. Завидев знакомый трактор, я привычно побежал поздороваться, но из открытой двери с места водителя неожиданно вылезла взрослая, серьезная женщина в широких спортивных штанах, заправленных в старые ботинки. Тетя Зоя, которая никогда потом не разрешала мне садиться за руль.
Я спрашивал родителей, куда пропал наш тракторист с механической ногой – мне отвечали, что он переехал в другое место. Но я так и не мог понять, почему он со мной не попрощался. В том году, 2047, вышел указ о транспортировке всех людей, содержащих в своем теле больше двадцати процентов техники, на территорию технической зоны – пустующих после войны ограниченных земель с повышенной радиацией.
Глава2
Первое, чем я занялся после первичного исследования отведенного мне дома, была, естественно, уборка. Точнее, его распаковка. Начал я, безусловно, со спальни как самого часто используемого места. Кровать я раскрыл от пленки ещё вечером в день приезда, но незамедлительно обнаружил, что даже под прикрытием матрац умудрился стать жертвой пыли. Придирчиво исследовав его со всех сторон, ракурсов и даже ощущений, я твердо решил потратить последние деньги на покупку нового и отправился на диван, который внушал мне больше доверия.
Я пододвинул диван к огромному окну гостиной, разложил его и устроился со всеми возможными удобствами. На всех правах единственного хозяина дома я вандально поужинал прямо на нём и теперь полулежал, облокотившись на подушки и спинку, попивая чай и смотря в открытое от шторок окно. Привычно под пальцем щелкнула кнопка диктофона.
–Привет, дорогая Майя. Завтра у меня первый рабочий день после моего больничного.
Какое-то время я помолчал, думая, как сформулировать мысли. Хотел ли я на работу? Ощущения были смешанными, совершенно непонятными, лениво ворочающимися под моей грудной клеткой.
–Насыщенный выдался отпуск.
Дальше последовал нервный смешок. Я задумчиво смотрел в простирающееся надо мной ночное небо. Небо, ещё недавно бывшее для меня так близко. Это вечное небо, видевшее Аустерлиц и все три мировые войны. Сейчас оно сияло множеством ярких звёзд.
Восьмиконечная звезда с распускающимся посередине ярко-красным цветком. Рельефные грани его на солнце заселяют отблески.
–Дай мне посмотреть! Я тоже хочу померить шляпу!
–Не дам! Ты её помнешь!
–Не помну!
–Все равно не дам!
–Папка! Скажи ему!
–Алекс, дай сестре померить фуражку.
–Не дам. Её доверили мне, как самому главному. А она ещё маленькая.
Майя яростно топнула ножкой.
–Я не маленькая! Папка! Скажи ему!
–А ты отбери!
Началась возня.
–Успокойтесь все! Мы так опоздаем! Алекс, не бегай в форме, я только что тебя привела в порядок. Майя, не испачкай платье. Все готовы? Идём!
Пятнадцатилетие окончания войны отмечалось с величайшим торжеством. Все люди в городе, даже с самых дальних окраин, приходили утром на главную площадь, где устраивался большой парад. В центре ее стояла огромная статуя в память об отважном человеческом солдате, навеки застывшая в победной позе над поверженной машиной. Избранным мальчишкам-школьникам, в числе которых был и я, выдалась удача стоять по краям, отдавая честь участникам парада. Все мы были в торжественной форме с накрахмаленными воротниками рубашек, вычищенными до блеска чёрными туфлями, фуражками и значками-звёздами, приколотыми на нагрудные карманы. Под торжественную военную музыку припекаемые лучами осеннего солнца мы неподвижно стояли несколько часов подряд, ограничивая толпу собравшихся для почитания памяти горожан. У меня затекла рука, но каждый раз, когда я замечал, что слишком расслабился, я тут же вновь вытягивался в струнку, выставляя локоть в сторону.
И вот началось. Длинная колонна больших военных машин, оборудованных по самым навороченным технологиям. Танки, внедорожники, всякие и всевозможные Су- и Ту-, некоторые похожие даже на коробки на колёсах. А за всей этой грудой передвижного железа шли они. Огромный строй солдат в строгой форме с почти такими же, как у меня на кармане, звёздами. Я как мог вытянулся в приветствии, охваченный яркой мешаниной нахлынувших чувств. Стражи, или, как их называли некоторые, защитники. Они шли, смотря ровно вперёд своими строгими серьёзными взглядами. Толпа за моей спиной притихла. Они шествовали, совершенно синхронно маршируя по выстланной кирпичом мостовой, и ни один мускул не дрожал на лице каждого. Владик говорил, что им запрещено смотреть на нас, пока они в строю. С каждым их шагом сердце в моей груди взволнованно подскакивало. Я не знал почему, но солдаты особых подразделений армии Защиты пугали меня и приводили в трепет. Владик много рассказывал мне про них, восхищаясь каждой устрашающей подробностью. Говорил о том, что каждому солдату по вступлению на учёбу удаляют память об их семьях, друзьях, знакомых и всём, что происходило до этого. Оставляли только базовые знания вроде тех, как ходить в туалет или держать в руке ложку. Говорил о том, что регулярно им устраивают диеты, на протяжении которых месяцами давали им из еды только несколько кореньев и кусок сырого мяса по утрам. В Защиту набирали детей и подростков. Но самым страшным было то, что поступив к ним в солдаты, уже не возвращались.