Но все было не так. Каждый раз картинка была слишком неправдободобной, картонной, натянутой.
А знаешь, больше не буду тебе писать. Твое каменное лицо вряд ли тронет улыбка при прослушивании хотя бы одной моей сопливой записи. Прошло несколько месяцев после кровавого дня. Активно проводилась подготовка к новым выборам, кандидаты в нового мэра были честно выдвинуты из народа. Я не лез в эти дела, но для себя решил обязательно хорошенько ознакомиться с личностью и кампанией каждого. На повестку дня выдвинулась идея о расформировании подразделения Защиты и создании новой системы государственно-городской безопасности.
Разведгруппы по несколько человек с баллонами кислорода и температурами были отправлены в техзону. Мы объездили весь город, таскаясь целыми днями в противогазах и уставая как собаки. Загазованный город был заполнен трупами. Выглядело это крайне печально. Пустынные улицы, наполненные тишиной и покоем. То тут, то там лежали тела людей, собак, кошек, птиц. Целый город заснул, словно устав в конце тяжелого дня. Другие группы вроде нашли несколько выживших, но наши вылазки были все безуспешны. Огромный, только возродившийся из руин и загрязнения, словно новый, светлый ребёнок, желающий лишь жить и развиваться, новое общество, убитое в одни лишь сутки.
Мать с отцом живут на старом месте, только я к ним больше не хожу: никак не могу себя заставить. Мне предложили квартиру в городе, но я отказался, не хочу покидать этот дом. Он меня принял, здесь я теперь свой. Пришлось, правда, подождать, пока атмосфера там не пришла в норму, но на этот район (позже я узнал, что мне досталась старая дача семьи владельца кондитерской фабрики) атака повлияла не так сильно. Щенок выжил. Его, правда, немного словно контузило, так что иногда я просыпаюсь ночами от грохота и дикого лая, адресованного стене или камину. Я назвал её Дафна. Без каких-либо причин, решил покончить с этой сентиментальной многозначительностью. Она любит рвать мое кресло и жевать морковку.
Она хромала рядом со мной на поводке. Был прохладный день августа. С серого неба моросил дождь, норовя забраться за шиворот дождевика. Вода лилась всё сильнее, и я не нашёл ничего лучше, чем спрятаться под обширной фигурой памятника. Я сидел на корточках на небольшом клочке суши и качался вперёд-назад, голова моя невообразимо трещала. Дафна побегала немного вокруг, обвив поводком мои ноги, после чего отряхнулась от дождевых капель и подбежала ко мне, принявшись лизать руки и лицо. Ногой я нащупал какой-то кабель. Подозрительно. Он вился вокруг пьедестала и уходил внутрь. Я поднял голову на бронзовую фигуру и переключил зрение.
По всему новому городу стояли десятки всевозможных статуй и мемориалов. Все они, одна подобно другой, уходили высоко наверх, тыкая верхушками в небо. И все, как один, транслировали куда-то волновой сигнал.
«А что будет потом?»– спросил однажды у меня мальчишка,– «Кто, по-твоему, изменит этот мир?»
Я лишь пожал плечами. Тот ухмыльнулся.
«Никто не сможет ничего сделать, пока мы не почешемся сами. Никто, кроме нас».