- Нет, – покачав головой, тихо ответил он, – Сейчас нельзя.
- Помоги ей, пожалуйста!.. Сделай что-нибудь!.. – задыхаясь от душащей истерики, Аля смотрела на него широко распахнутыми глазами, – …Ты ведь можешь!.. Ты можешь всё!..
Эти слова, переполненные отчаянием и надеждой, резанули по сердцу отточенным лезвием. Сергей мягко отстранил детей от себя.
- Я должен идти. Ольга Павловна проводит вас в мой кабинет, ждите меня там.
***
В операционной всё как обычно: все на своих местах.
- Как она? – передав снимки сестре, осмотрел область повреждения.
- Кома, артериальная гипертензия, брадикардия.
- Сопутствующие травмы?
- Переломы рёбер справа, лёгкое не задето.
- Сколько времени прошло?
- Полтора часа.
Сергей склонился к бледному лицу, проверил реакцию зрачков: слабая, но есть... Коснулся восковой щеки... «Держись, Наташка… Это тебе не колечко с пальца снять!… (Господи, к чему сейчас вспомнилось это дурацкое кольцо?) – …Прошу тебя, держись!..» Глубокий вдох, и привычный вопрос:
- Все готовы? Проверить инструменты!
Неимоверным усилием он запретил себе думать о том, что осталось за пределами этих стен: о страшной аварии, о гибели брата, о детях, ожидающих его возвращения…
Анестезиолог скептически покачала головой.
- Сочетанная черепно-мозговая травма осложнённая шоком... Сейчас любое вмешательство – фактор повышенного риска!.. Боюсь, операции она не выдержит…
- Волноваться буду я!.. – резко осёк её Светлов, хотя прекрасно понимал: она тысячу раз права – риск очень высок. Но, в случае отказа от операции, шанс сводится к нулю: порочный замкнутый круг!..
- Готовы? Начинаем!.. Скальпель… салфетки… – сделал апоневротический разрез, – Ещё салфеток… Предохранительные щипцы… фрезу…
Сестра немного мешкала, и его это бесило: экстренная операция, а в подручных новичок.
- Датчик установлен. Показатели?
- Внутричерепное – десять.
- Нормально, работаем… Проводник… Пилу…
Ассистирующий ему Игорь негромко присвистнул.
- Nulla epidural haematoma. Рrognosis est pauper.
Светлов бросил на интерна свирепый взгляд.
- Свои познания держим при себе!.. Работаем!.. Губку давай… – он быстро легировал кровоточащий сосуд, – Шпатель, и ещё салфеток…
Сейчас раздражало всё: чужая бригада, медлительность операционной сестры, интерн, бросающий под руку свои комментарии, собственный внутренний тремор… Нервное напряжение немного спало, когда в операционной появился Артемьев. Поздоровался со всеми, просмотрел томографию, встал напротив.
- Ты как?.. – наверняка, обо всём уже знал.
- Терпимо. – Сергей проверил гемостаз, – …Одна готова. Что с давлением?
- Стабильное.
- Хорошо. Продолжаем…
С Антоном дело пошло лучше. Работали слаженно – всё-таки сказывались пять лет совместного труда. Рассёк твёрдую оболочку. Потребовал аспиратор.
- Что за канюля, чёрт возьми! Немедленно заменить! – выругавшись, бросил на сестру убийственный взгляд, – Давно в оперблоке работаешь?
- Почти месяц… – чуть слышно ответила девушка.
- Понятно!.. – Сергей не скрывал досады.
- Она на стажировке, – вступился за девчонку Антон. Этот джентльменский порыв только взбесил.
- За месяц можно было чему-нибудь научиться! – самообладание подводило безжалостно. Сделав глубокий вдох, медленно перевёл дух, справляясь с внутренним гневом. Некоторое время работали молча. – Корковые артерии повреждены… Коагулятор... – на мгновение подняв глаза, столкнулся с напряжённым взглядом Артемьева.
- Серёж, здесь диффузное аксональное повреждение…
Светлов едва заметно кивнул.
- Хочешь спросить, на что я надеюсь?.. – и, проглотив подкативший к горлу ком, тихо признался, -...На Бога.
Повисло тяжёлое молчание. Тишину нарушал лишь размеренный писк мониторов.
- Там, под дверью, твои стоят… – негромко сообщил Антон. Этого стало достаточно, чтобы снова выйти из себя.
- Чёрт! Я же просил увести их в кабинет!..
- Это бесполезно: их отсюда гонят, а они всё равно возвращаются…
Сергей судорожно вздохнул, проверил целостность пиальных вен: ещё разрыв…
- Зажим. – Опять не тот! Со звоном швырнул инструмент об кафельный пол. Девушка украдкой вытирала слёзы, а он злился… Уже ни столько на неё, сколько на себя: разве когда-нибудь он позволял себе срываться во время операции?.. Нет! Взять себя в руки! Немедленно! Это установка! Закон! – Сырость тут не разводи, – не отрываясь от работы, уже спокойнее произнёс Светлов, – … Просто будь внимательней…
Сейчас он, как никогда, понимал коллег, которым приходилось оперировать с неопытной молодёжью. То ли дело работать с Титовой: ещё не успел подумать – нужный инструмент уже в руках. Хотя опыт – дело наживное, и все когда-то начинали…
Часто ли он вспоминал свою первую операцию? Конечно нет! Волновался ли он тогда? Наверняка! Два года клинической ординатуры в НИИ Бурденко безусловно определили его профессиональную стезю. Но настоящей выдержке он научился за семь месяцев второй чеченской…
Война – хорошая школа для хирурга. Там не остаётся времени для переживаний. Она учит выкладываться по-полной. Случалось, к концу дня сил уже не остаётся, а впереди ещё операция и, возможно, не одна... Но когда от тебя зависит чья-то жизнь, нельзя уступать усталости. Этот неписанный закон помогал работать сутками.
И девочка эта неопытная, готовая сквозь землю под его взглядом провалиться, возможно, станет лучшей операционной сестрой отделения…
- …Почти закончили… Почти…
- Давление падает!.. – встревоженный голос анестезиолога заставил его содрогнуться, – Остановка дыхания!..
Дальше всё происходило как в дурном сне…
- Среднее артериальное?
- Восемьдесят.
- Внутричерепное?
- Двадцать пять. Готовь допамин.
- Есть.
- Прогрессирующий отёк. ЦПД критическое! Ввожу маннитол… Подготовьте лазикс!
Работали быстро, уверенно, как говорится, «на автомате».
- Двусторонний фиксированный мидриаз, отсутствие зрачковых и роговичных рефлексов…
- Артериальное – шестьдесят...
- Вторичное кровоизлияние в стволовую часть…
- Чёрт, фибрилляция! Эпинефрин!
- Дефибриллятор… Все от стола! Разряд!..
- Безрезультатно.
- Ещё разряд!
- Сердечно-сосудистый коллапс. Мы её теряем!
- Выставляй триста! Все в сторону! Разряд!..
«Давай! Давай!..» – ожесточённо думал он и, словно молитву, мысленно шептал: «Тебе надо жить!.. Держись, прошу тебя!..» А душа кричала, разрываясь от боли: «Не смей сдаваться!..Ты не имеешь на это права!..»
Сквозь монотонный гул мониторов, как приговор, прозвучали слова:
- …Пятнадцать минут прошло, прекращаем реанимацию... Время смерти 22-20.
Боль пронзила внезапной вспышкой. Не просто боль – безумие. Кровь с бешеной силой стучала в висках. В мыслях царил беспорядок. Разум напрочь отказывался верить в происходящее. Он стиснул кисть её руки, такую хрупкую и ещё такую тёплую... Прижал её к своим пересохшим губам.
В операционной воцарилась тишина, когда этот далеко не сентиментальный, временами даже жёсткий, требовательный к себе и окружающим человек склонился над неподвижным телом женщины: «Прости... Пожалуйста, прости...»
Рука Артемьева легла на плечо.
- Серёж… ты сделал всё, что мог…
Светлов поднял невидящий взгляд.
- Антон, прошу тебя, постарайся, чтобы там, за дверью, сейчас никого не было… – его приглушённый голос дрогнул, – ...Мне нужно побыть одному.
Не заходя в отделение, по служебной лестнице спустился вниз. Душный июльский воздух был наполнен каким-то приторным запахом, от которого начинало мутить. Тёмное небо время от времени освещали вспышки зарниц. Издалека доносились гулкие раскаты грома. Пышные кроны каштанов вздрагивали от порывов ветра. Будет гроза…