Сильная рука, обвив талию, надёжно удерживает на месте, не давая отстраниться.
- Расслабься, – шепчет на ухо и делает толчок. Вскрикнув, девушка изгибается в его объятьях. – Тихо-тихо-тихо... Уже всё... – он замирает, давая ей привыкнуть. Словно извиняясь за обманутые ожидания, сцеловывает катящиеся по лицу слёзы... И только когда хватка вцепившихся в спину ноготков ослабевает, начинает двигаться. Медленно, осторожно, не отрывая глубокого поцелуя от дрожащих губ.
Постепенно обжигающая боль утихает, сглаживается, уступая место новому, ещё такому непонятному ощущению наполненности. Его движения становятся напористей, жёстче, глубже...но уже не пугают неизвестностью... Её руки уже не отталкивают, губы с жадностью срывают поцелуи с его губ...
...А он снова возвращается к изощрённым ласкам, заставляя её стонать и изгибаться в своих уверенных руках, терпеливо побуждая чуткое тело к вожделенному оргазму...
...Волна экстаза накрывает сплетённые в объятья тела... Сердца стучат в унисон... Одно дыхание на двоих... А впереди ещё вся ночь, принадлежащая только им...
От стоящего в изголовье торшера по спальне рассеивался мягкий золотистый свет. Опершись на локоть, Денис смотрел в отливающее бронзой лицо девочки. Её губы вздрагивали в улыбке, а на сомкнутых чутким сном ресницах ещё блестели невысохшие слезинки. Он коснулся лёгким поцелуем её виска, нежно очертил ладонью изгиб тонкой талии, всё больше сожалея о том, что теперь нескоро повторится этот удивительный миг. Да и повторится ли вообще?..
Как же хотелось прижать к себе и не отпускать это хрупкое тело, трепещущее при малейшем прикосновении, замирающее от страха перед неизвестным, доверчиво уступающее его рукам... Как хотелось отсрочить рассвет!..
Аля шевельнулась. Бессознательно потянувшись к нему, уютно устроилась на плече. Терзаемый нахлынувшими чувствами, Денис стиснул её в своих объятьях.
- Моя... Маленькая моя!..
Девочка открыла глаза. Сколько признательности и нежности светилось в этом взгляде!..
- ...Я люблю тебя!..
Вокзальный перрон гудел, точно растревоженный улей. От водоворота людских потоков, растекающихся по платформе, кружилась голова.
Уже покинули вагоны провожающие. Проводники готовились к отправлению.
Не размыкая объятий, Денис вытер её лицо от слёз и легонько ущипнул за кончик носа.
- Влетит тебе сегодня дома, Маль, по первое число!...
Алина протестующе замотала головой: как можно думать о таких мелочах, когда перед ней рушится мир! Дрожа всем телом, ещё крепче прижалась к его груди.
- ...Ну всё-всё-всё, успокойся...год быстро пролетит, ты и оглянуться не успеешь!..- тихо шепчет он, покрывая поцелуями заплаканное личико, – ...Я звонить тебе буду...
- ...Я буду тебя ждать!..
Послышались сердитые оклики проводницы. Поезд “выдохнул”, лязгнул колёсами и медленно тронулся с места.
Денис на мгновение припал к её губам.
- ..Я люблю тебя!.. – и, мягко отстранив от себя, передал в чьи-то руки.
Сквозь пелену застилавших глаза слёз, она смотрела вслед удалявшемуся поезду, повторяя словно молитву: “Я обещаю тебе...обещаю что дождусь!..”
====== Глава 45. Он, конечно, узнает, но не сейчас... ======
Сидя на бортике ванной, Аля озадаченно рассматривала две маленькие красные чёрточки, проявившиеся на полоске теста. Без удивления, без ужаса, а просто озадаченно. Странно всё как-то… прям, как в сопливой мелодраме: он уехал, она ждёт ребёнка… А в возбуждённом подсознании уже мелькали красочные кадры: фата и белое платье, шуршащее по дорожке, усыпанной лепестками роз…
Выдавив на щётку зубную пасту, она с отвращением принюхалась к приторно-мятному запаху и, задержав дыхание, сунула её в рот. От ощущения пены на языке сразу же замутило. Да уж! Нет ничего потрясней, чем проблеваться в утренней тишине! И такая хрень творится вот уже несколько дней! С той ночи, перед отъездом Дениса, прошло почти полтора месяца… а ведь смутные подозрения, что с ней что-то не так, закрались ещё недели две назад, только осмысливать их было не досуг. Зато теперь, благодаря злополучному токсикозу, картина на лицо!
Умывшись холодной водой, девочка посмотрела на стекающие по щекам капли, улыбнулась своему отражению и вдруг разразилась смехом. Странная реакция – не совсем нормальная. Надо об учёбе думать, о высшем образовании! Ну, хотя бы для приличия попереживать, что всё так некстати получилось. А она даже огорчиться не удосужилась! «Безответственно!» – сказал бы любой здравомыслящий человек! Ну и пусть!
Уверовав в свою правоту, Алина выключила воду, повернула щеколду на ручке и, не успев переступить порог, нос к носу столкнулась с Сергеем. Ну, что за бляха-муха-то?! Похоже, от него не ускользнула её подозрительная бледность.
– С тобой всё в порядке?
- Что ты имеешь ввиду? – осторожно спросила девочка.
- Ты себя нормально чувствуешь?
Эйфория, распаленная радужным воображением, мгновенно улетучилась, повергнув её в растерянность.
- Да, – и, на всякий случай, поспешно добавила, – Только желудок что-то побаливает.
- Давно?
От страха, что он обо всём догадается, у неё пересохло во рту.
- …Неделю, может больше… – не желая продолжать разговор, Аля прошмыгнула в свою комнату, однако крёстный вошёл следом.
- Я знаю, что тебе это неприятно, но, всё же, я тебя осмотрю.
- Нет! – вспыхнув, заупрямилась девочка.
- Это не обсуждается, – коротко добавил он и жестом велел ей лечь.
Оробев, она тут же оставила попытки возражать, сделала вид, что ее не нервирует пристальный взгляд.
- Чего ты перепуганная такая? – спросил Сергей присев рядом, – Футболку приподними.
- Я, между прочим, щекотки боюсь, – хмуро предупредила Аля.
- Я это учту, – подавив улыбку, согласно кивнул он. – Ножки в коленочках согни... – В ответ на прикосновение руки, кожа покрылась мурашками. – Так больно?.. А сейчас?..
Стараясь убедить дядю, что причина её недомогания – гастрит, Алина подыграла, как смогла, и теперь, полная недобрых опасений, ждала, что же он скажет. Но, видимо, Серёжа поверил.
- ...А всё потому, что ешь на бегу и вприглядку! Завтра съездишь со мной – пусть тебя специалист посмотрит…
Девочка скорчила кислую мину.
- Лучше я ромашки с мятой попью... говорят, помогает…
- Алин, перестань! Я знаю, что лучше, – бесцеремонно оборвал он, – И не надо со мной спорить! С таким наплевательским отношением, от гастрита до язвы рукой подать!.. Так что, не капризничай!
Говорил он убедительно, правильно всё говорил, только легче от этого не становилось. Мысль, заполонившая всё её существо, чеканила, как приговор: «Я беременна!.. И если он узнает… мне пипец!..»
Её отношение к дяде было каким-то двойственным. Восторг и обожание, которые она питала к нему в детстве, скорее были связаны с его умением придумывать что-нибудь потрясно-интересное: походы с палаткой у костра, поездки всей семьёй на море или горнолыжную базу отдыха, где ей, малолетней девчонке, уделялось поистине королевское внимание, ибо она, без зазрения совести, считала, что имеет на своего крёстного все права. По мере взросления эти чувства переросли в уважение и гордость. Но в один переломный момент изменилось всё…
Как будто пытаясь защититься от боли, память умышленно вычеркнула все воспоминания. И в их вынужденном сосуществовании долго царило лишь безразличие, граничащее с необъяснимой неприязнью.
Но, постепенно, всё как-то наладилось, будто само собой… Почему же сейчас, когда прежние неурядицы и недопонимания остались позади, она испытывала перед ним страх?Животный ужас, заставляющий бежать неизвестно куда, или забиться в угол и не подпускать к себе ни на шаг!
Сегодня обошлось. Возможно, удастся провести его ещё раз, ну два… а что потом? Реакцию Серёжи на подобное известие, она помнила в мельчайших подробностях, и страх за будущего ребёнка инстинктивно толкнул принять, пусть и сумасбродное, но, как казалось, единственно верное решение.