Она вдруг поняла, что все люди, которых не было с ними, находятся снаружи, пытаясь попасть внутрь. Она слышала их. Она подняла голову и увидела, что все они стоят за стеклом, прижавшись к нему лицами.
Майк что-то сказал, но Линн не услышала его слов из-за шума, который производили эти люди, стучась в дверь.
Она начала просыпаться.
Она поняла, что звуки были реальными.
Она открыла глаза и увидела кровавые пятна на подушке, свежие и мокрые.
Первым инстинктивным движением было вскочить с кровати, но она могла сделать это лишь в очень замедленном темпе. Все ее движения были замедленными.
У ее двери были люди.
Она прикоснулась ко рту. Он уже не болел так сильно, но когда она отняла руку, та была испачкана в крови.
Она направилась в ванную. Ей все время приходилось держаться одной рукой за стену.
Кровь покрывала ее подбородок и измазала полосами ночную рубашку. Она смотрела на себя в зеркало, потом взяла полотенце и прижала его ко рту.
По-прежнему держась за стены, она добралась до двери в квартиру. Оказавшись около нее, она прислонилась к стене, чтобы передохнуть.
— Линн! Открой дверь!
— Ты нас слышишь?
Кара и Мэри. Ее друзья.
А может нет?
Она не могла вспомнить какую-то чертовски важную вещь.
Пальцы не слушались ее, но она повернула замок и открыла дверь.
Кара охнула от ужаса. Мэри схватила Линн за руки. Линн отпустила дверь и начала падать.
Они отвели ее в спальню. Мэри сбросила с постели окровавленную подушку и положила чистую.
— Итак, — сказала Мэри, когда Линн легла, — в чем дело? Что случилось?
— Кто-то… — У Линн возникло смутное воспоминание, что это слово нельзя было употреблять. — В моей зубной пасте… оказалась кислота. Она сожгла мою губу. Губу.
Кара заплакала. Линн услышала ее всхлипывания, посмотрела на нее и тоже начала плакать. Со слезами происходило то же самое, что и со всеми действиями, которые она пыталась совершать в этот день. Они вытекали из ее глаз медленно, словно с трудом.
Мэри присела на край кровати.
— Ты обращалась к врачу?
Линн кивнула. Это причинило ей боль, и она поморщилась.
— Приходила полиция. Я ездила в пункт неотложной помощи. Мой второй дом.
— Какая полиция? Майк Делано?
— Нет…
— Доктор дал тебе какое-то успокоительное? Поэтому ты в таком состоянии?
— Нет… этот врач… у меня было немного…
Мэри осмотрела ночной столик и наткнулась на баночку с перкоданом.
— Здесь почти ничего не осталось. Ты принимала эти таблетки с пятницы?
— Да.
— До пятницы тоже?
— Время… от времени…
Мэри повернулась к Каре, но Кара отошла к окну. Она смотрела на улицу, все еще тихо всхлипывая.
— Сейчас я позвоню твоему брату, — сказала Мэри. — Мы должны тебе как-то помочь.
— Майку тоже, — сказала Линн, стараясь как можно меньше открывать рот. — Позвони Майку.
Мэри посмотрела в сторону.
— Я не думаю…
— Да! — прошипела Линн. Каждое слово давалось ей с трудом. — Я должна… сказать ему…
— Человек, который нужен тебе в данный момент, — это твой брат. Он заботится о тебе.
— Майк… заботится… обо мне!
Мэри встала с кровати. Она вздохнула, бросив еще один взгляд на Кару. Наконец она сказала:
— Нет, это не так. Он не на твоей стороне.
— Нет, он…
— Послушай, Линн. Я никогда не повторяю то, что произносится в моем кабинете, но в данном случае мне ничего другого не остается. Ты для меня важнее. — Мэри крепко сцепила руки. — Майк не относится к твоим друзьям. Он думает, что ты сама преследуешь себя и делаешь себе эти вещи.
Кара отвернулась от окна и слушала.
— Вчера Майк приходил ко мне, — сказала Мэри. — Он настаивал на встрече в воскресенье. Он провел у меня больше часа, выпытывая все о тебе. Задавая вопросы о том, откуда у женщины может возникнуть маниакальная идея, которая заставляет ее совершать подобные поступки.
— Естественно, я давала только общие ответы. Я дала ему понять, что никакой личной информации я ему не предоставлю.
— Но Линн, он явно верит, что у тебя есть какая-то причина продолжать эту историю. Преступник мертв, но что-то не перестает происходить.
— Какая же этот Майк скотина, — произнесла Кара.
Мэри кивнула.
— Ты и так пережила слишком много, — посочувствовала ей Линн. — Тебе совершенно ни к чему переживать еще одно разочарование, когда выяснится, что кто-то, кого ты считала своим защитником, на самом деле твой враг.
* * *