Линн отступила в сторону, чтобы впустить его.
— Я рано вернулась домой. Я еще не забирала сообщения.
Она уже перестала принимать тиленол, потому что таблетки не могли заглушить головную боль. То, что ей пришлось проводить шоу, зная, что каждый человек на съемочной площадке и в кабине звукооператора только что закончил рассматривать ее влагалище, полностью истощило все ее силы.
Майк сказал:
— Фотографии были отправлены двумя пачками — из Западного Лос-Анджелеса и из Студио-сити. Их просто опустили в почтовые ящики.
Линн вернулась к дивану. Пузырь со льдом лежал на журнальном столике. Во время последнего посещения зубной врач выписал ей перкодан, но она не выполнила его предписания.
— Вы звонили, чтобы сообщить это?
— Нет. Я звонил, чтобы получить ваше согласие на предоставление лос-анджелесской полиции дополнительных сведений.
— Каких сведений?
— Ваше имя, — сказал он.
— Нет.
Зазвонил телефон. Линн вышла на кухню, чтобы ответить.
— Это я, — произнес Деннис. — Кара сказала, что ты ушла домой, потому что плохо себя чувствуешь.
— Ужасная головная боль.
— Это понятно. Как ты сейчас? Мы можем поговорить о том, что происходит?
— Давай сделаем это завтра.
Линн вернулась в гостиную. Ей действительно требовалось приложить лед, независимо от того, была она одна или нет. Она приложила лед ко лбу.
— Это звонил мой начальник. Послушайте, я не хочу вам категорически отказывать, но у меня нет ни малейшего желания, чтобы в Лос-Анджелесе узнали, кто я.
— Подумайте как следует, — сказал Майк. — Если у кого-нибудь и есть сведения на этого парня, то только у них. Плюс у них есть единственное в стране подразделение, занимающееся вопросами предотвращения преследований. Они работают со знаменитостями; они — полиция Лос-Анджелеса.
— Но почему им нужна информация о моей личности, чтобы передать вам необходимые сведения?
— Им нужна веская причина, чтобы серьезно заниматься этим. А это мой единственный козырь. Здесь нет состава преступления, нет даже…
— Он унизил меня отвратительными снимками, которые были сделаны тайно. Он угрожал мне в письме.
Майк покачал головой:
— Делать фотографии, пускай даже тайно, или посылать их другим людям — это еще не преступление. Что же касается письма, он сообщил вам, что он не собирается делать. «Мне было бы так легко причинить тебе боль… но это принесло бы только минутное удовлетворение». Послушайте, Линн, мне неприятно это говорить, но парень был великолепен. Практически, мы не можем обвинить его даже в преследовании. Я не могу назвать разумной значительную трату времени на это дело, и если мы найдем его, единственное, что мы сможем сделать — это побеседовать с ним на эту тему. Что хотел ваш шеф?
Она заморгала от неожиданности:
— Поговорить об этом деле. Он нервничает. Мы готовим пробный показ программы по общенациональному телевидению, и у нас очень важная ежедневная программа.
Майк кивнул, рассматривая ее. Она не могла не заметить, как он безжалостно смотрит на людей, никогда не отводя взгляда, не прерывая возникающего напряжения.
— А чем это шоу особенное?
— Его будут транслировать в прямом эфире двадцать две станции. Мы будем отвечать на телефонные звонки со всех концов страны.
На кухне раздался громкий шум, и Линн подскочила. Майк побежал туда.
— Лед, — крикнул он. — Он оттаял в сосуде.
— Я превращаюсь в развалину, — сказала Линн. — Я панически пугаюсь каждого звука.
— Кто будет на этом шоу?
Она начала привыкать к его неожиданным сменам темы разговора. Она просто послушно следовала за ним. А почему нет, если ей нечего скрывать?
Она сказала:
— Родители, чьи дочери умерли после абортов, сделанных самим себе.
— Хорошая тема. Вам следует больше времени уделять темам, связанным с детьми. Проблемы усыновления — я могу дать вам информации больше, чем вы сможете переварить.
— Я учту это.
Она отложила лед и помассировала затылок кончиками пальцев, чтобы снять все усиливающуюся боль в районе лба.
— Вы принимали что-нибудь болеутоляющее? — спросил Майк.
— Тиленол, сегодня утром. Он не помог.
— Лучше всего принимать простой аспирин. Он у вас есть?
— Не уверена.
Ему не требовалось задавать вопросы, чтобы найти ванную комнату. Она услышала, как он открывал шкафчики. Она поднялась, чтобы пойти к нему, но вместо этого резко остановилась, неожиданно осознав значение одного из высказываний Майка.
«Я не могу назвать разумной значительную трату времени на это дело».