Он где-то читал, что преуспевающие директора вроде него самого всегда выбирают в самолетах места, расположенные рядом с проходом. Но он любил места около иллюминатора, черт их побери. Он получал удовольствие, видя приближающиеся огни своего города, приветствующие его возвращение домой, когда самолет заходил на посадку в аэропорту Логан.
Возможно, на этот раз ему следовало сесть даже не около прохода, а где-нибудь в середине самолета, чтобы не видеть как перспектива попасть домой в Сочельник тает на глазах совсем как эти злосчастные крекеры.
Они кружили над аэропортом уже сорок минут.
Деннис был достаточно сведущ в смысле эвфемизмов, употребляемых в аэрофлоте, чтобы понять то, что многие из его попутчиков еще не поняли — а именно, что несмотря на веселые разговоры капитана самолета о том, какими по счету они должны приземлиться, погода менялась быстрее, чем ситуация на контрольном пункте, и что там собирались закрыть это поганое ноле для посадок, хотя их рейс и пять или шесть других продолжали выкрикивать свои позывные в воздухе.
Провал, притом по всем статьям: поездка была столь же плодотворна, как это кружение над городом.
В течение двух дней он просматривал дикторов последних известий в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Легионы великолепно выглядящих, хорошо и интересно говорящих, прекрасно державшихся перед камерой мужчин и женщин всевозможных размеров и цветов.
Он доел последний крекер и засунул целлофан в пустую чашку из-под кофе.
Пошел снег. Он начался неожиданно, за считанные секунды превратившись из легкого кружения в мощные снежные заряды. Словно в ответ на это, самолет начал набирать высоту, и Деннис вытянул шею, чтобы увидеть удаляющийся город. Минуту назад внизу были видны движущиеся машины и корабли в порту; теперь он мог разглядеть только белую пелену.
Он ощутил себя пойманным в ловушку.
Дело было вовсе не в самолете. И даже не в самолетном кресле, хотя ему казалось, что с каждым годом оно становится все меньше, сжимая бедра и мешая локтям.
Дело было в до боли невыносимой ситуации, в которую он попал.
Пройдет меньше трех месяцев, и Лес уйдет, и если он, Деннис, не найдет замены на это место, ему не останется ничего кроме пустого кресла, стоящего перед камерами во время выпуска последних известий в шесть и одиннадцать вечера.
Временная замена в лице Ванессы или Ирвинга, работавших в выпусках, выходящих в эфир в полдень, была возможна, но ничего не решала; рейтинг программы упадет, если сразу же не начать заново завоевывать преданность зрителей новому ведущему вечерних выпусков.
Может, все дело в нем самом?
Не стал ли он настолько старым пердуном, что только он сам этого не замечает?
Неужели он успокоится только тогда, когда Чет Хантли перенесется прямо в кресло ведущего Третьего канала?
Он тяжело вздохнул, громче, чем ожидал; сидящая рядом женщина покосилась на него.
Он снова взглянул в иллюминатор. Снег шел очень густой. Там внизу Бернадин, дай Бог, вернулась домой, а не едет по улицам в такую погоду. Скоро в его теплом кабинете засветится разноцветными огнями елка, под ней будут лежать подарки, среди которых — часы на браслете, украшенные жемчугом и бриллиантами, которые Пэм помогла ему выбрать для Бернадин. Она вместе с девочками будет суетиться на кухне, а на столе разместится еда, которая пахнет намного лучше, чем мусор в его кофейной чашке, засунутой в карман сидения.
Сможет ли он увидеть это сегодня вечером? Или они будут еще пару часов кружить над городом, пока облачность не поднимется выше, и он попадет домой, когда все уже лягут спать?
Ловушка, это ловушка.
Он издал еще один тяжелый вздох, и женщина, сидевшая слева от него, передвинулась подальше и потерла лоб.
Рейтинг его выпусков новостей был очень высок, но он мог в ближайшее время упасть; и он должен был найти способ как этого избежать. А как начет других программ? Центр его маленькой галактики, шоу Марчетт — неужели дойдет до того, что придется искать замену и для него?
Теперь он смотрел каждую секунду каждого ее шоу на мониторе в своем кабинете. Словно охранял переговорное устройство, стоящее рядом с постелью спящего ребенка.
Она выглядела очень плохо, но работала с полной отдачей, связывая в единое целое все разрозненные элементы с помощью той невидимой нити, которая шла от нее к съемочной площадке и к зрителям.
Не было даже необходимости включать звук для того, чтобы почувствовать это.
Он надеялся, что с ней все в прядке.
И это несчастье со спутниковой связью… сколько потеряно впустую времени и денег, не говоря уже о том танце живота, который ему пришлось исполнять после этого перед всеми этими сраными станциями.