И снова: «Вызвать к себе в кабинет и понюхать. Сознательное приведение себя в алкогольное опьянение, потому что офицер не загружен, ему нечем заняться. Каждый становится бугром и т. д.». Это не юмор, это дословное цитирование.
За командиром по-прежнему в бой рвется заместитель по политической части, видимый боец невидимого фронта. Он борется с дедовщиной, с пьянством, с воровством уже лет 25 и все время терпит поражение, под старость лет от частых связей с общественностью начинает путать слова. Никогда не поймешь, о чем он думает и что говорит. Но речь всегда эмоциональна и ярка. Тема одна: «Плохо кормят, плохо одевают, плохо заботятся о солдате и почему мало дают рассолу». С первых рядов подсказывают: «Товарищ полковник, не рассолу, а подливы», но разве собьешь с толку увлеченного борьбой человека. Тем более, что в этой борьбе он готов продать всё.
Ну, а за ним уже всласть говорят все остальные. Так много говорить и так часто, наверное, умеют только офицеры и депутаты, а я вот еще писать начал. Все-таки «шиза косит наши ряды».
А бывают дни веселые. Это когда командир приказывает собрать коробку со жратвой семье, чтобы с голоду не померла, любовнице, чтобы исправно давала и чувствовала «ласкающую руку», вышестоящим друзьям.
Было бы с чего. В России, когда еще один мужик двух генералов кормил, а теперь мужиков сократили. Семье еще кое-как тыл набирает, а остальных приходится забыть и давать по мере поступления жалоб. Вот тут мы веселимся. Ведь это «чудо», которое командует (предпоследнее было под символической фамилией Лукошко), не прибежит и не скажет, что из-за того, что мы не насыпали его любовнице мешок ядреной гречки, сахара и т. д., с ней случился нервный припадок, и она не дала.
Он будет орать, что тыл ничего не делает, что тыл плохой, а заместитель по тылу хуже всех, ибо даже «графин со склада украсть не может», и что он всех сгноит, хребет поломает, и так громко он все это орет, что приходится делиться, даже в Забайкалье. Но это уже терпимо.
Наш тыл удивителен, с ним все борются, ему все вредят, а он живет, не сдается. Тыловиков настоящих, правда, мало осталось. Всё больше назначают на тыловые должности перезрелых комбатов, спившихся замполитов и прочих, кто готов все отдать «из-за кормов Родины» очередному жулику и пойти за это хоть на плаху, но только за это.
У них есть рвение, они преданные слуги, а у тыловика, который проходит этот путь с училища, есть знания, он профессионал. Это неравноценно, знание – это муть, которая усложняет жизнь в России. А рвение – это умение быстро завернуть селедку в бумагу и сунуть ее в начальственный портфель. Для армии подобное рвение – стихийное бедствие, но именно это и ценят больше всего.
Но самые веселые дни начинаются тогда, когда кто-нибудь приезжает что-нибудь инспектировать. В основном это люди мирные и тихие, хоть и в больших чинах. Напьются себе тихонько в бане, в поле, в «греческом зале», поживут пару дней и уедут. Бывает, правда, как орда налетит, это когда кого-нибудь от должности отстранить надо. Эти приезжают сразу злыми, их пои не пои, только время зря потратишь. Они сразу бросаются на тыл, ибо в тылу всегда все всё знают, между кружками и ложками все герои. Тех, которых снимают-проверяют, от ужаса сначала ничего не видят и не слышат, только записывают: «Почему двери в кабинетах одностворчатые? Когда президент входит в кабинет, перед ним открывают две створки. Почему на столе меньше двенадцати салатов? Во Франции на обедах не меньше.» и т. д.
Это не юмор, это дословное цитирование. НАТО окончательно открыло нам окно в Европу и приблизило наших командармов к «евростандарту».
Но и это еще не «веселье». Смешно, когда король голый, а народ одет. Веселье начинается тогда, когда свои родные отцы-командиры, опираясь на свежие, приобретенные знания «евростандарта», начинают ставить задачи.
Реформа армии не грозит, да и всей нашей власти тоже. Пока не будут выдвинуты на административные, командные должности новые люди, не будет ничего хорошего, ибо старых обезьян новым трюкам не обучишь, сколько ни пыжься. А пока так и живем. У людей слишком много способов выживания и уничтожения друг друга для того, чтобы не называть взаимоотношения как между народами, так и внутри одного народа естественным отбором.