Выбрать главу

После такого похода у Сергея родился очередной стишок.

Постойте, погодите, Конвейер остановите, Дайте мне немного отдохнуть. Постойте, погодите, Немного отойдите, Дайте мне побольше Воздуха глотнуть. Постойте, погодите, Немного помогите, Но сил уж больше нету, Уносят меня в Ад. В аду система та же, Потоком идут трупы, И черти просят Бога: «Останови конвейер». Но Бог мольбам не внемлет, Он счёт ведёт поштучно, И к плану годовому Опять даёт прирост. А черти изнывают, Исходят черти потом, И с каждым годом Пот всё сильней.

Устами младенцев глаголет истина, и это истинная правда. Если бы взрослые прислушивались к тому, что говорят и пишут дети, возможно, Россия не оказывалась бы так часто в полном «дерьме». Не в том «дерьме», о котором обычно говорят: денег нет, грязь кругом, чиновники зажрались. Везде примерно одинаково, и всюду власть никогда о народе не думала, ни до древнего мира, ни после. Дерьмо есть только одно — отсутствие души. А из народа духовный стержень «вышибли» почти полностью. Дети пребывают в тоске не по своей вине. Просто куда ни глянь в прошлое, то Анна Каренина бросается под поезд, то Раскольников бьёт старушку топором по голове, то влюблённая барышня бросается с обрыва в Волгу. В лучшем случае, барышня, как пушкинская Татьяна, страдает от того, что другому отдана, а в худшем — всё тот же общественный гнёт. И «падлы» её, бедную, гнетут, и «быдлы».

Счастливы те дети и их родители, которые никогда и ничего не стремились понять из объясняемого им учителями. Но каким должен быть учитель, который бы смог ребёнку на совершенно противоположных примерах объяснить истину, чтобы дитя сделало выбор между обрывом, рельсами, топором и ответом: «А пошли вы все….». Конечно, такой учитель должен быть великим.

Сергей пытался понять.

Его дневник пестрил стихами своими и чужими:

Когда поэты наших дней, Вдруг оборзев от впечатлений, Готовы настрочить тома Своих неискренних творений, Когда под гром рукоплесканий, Под вопли дикие толпы Теряют головы другие, Вновь, как и прежде, скромен ты. О, светоч мудрости! О, скромности светило! О, гений чистоты! Не зря тебя Земля растила, Ты лучше всех, Ты, это Ты. Конечно, скромен ты, И это вслух не скажешь, Но, буду я кричать, Неведомый твой друг, Пускай ты даже вида не покажешь, Но все поймут, кто лучше всех вокруг. А если не поймут? Народу волю дай! Он пустит по ветру останки наши, Творения сожжёт в костре святом, А пепел выбросит в парашу. Я появился, чтоб в строю едином Не дать цивилизации заглохнуть, Но не родился я таким кретином, Чтоб просто за неё подохнуть. И в зеркалах, и в окнах, и в воде Своё я отраженье вижу всюду. Я есть и там, и тут, я есть везде, Я был всегда, я есть, всегда я буду. А без меня цветы бы не цвели, Икру бы не метала рыба, Я соль, я просто пуп Земли, Все люди — пыль, а я над ними — глыба. Я и в микроструктурах бытия Своею мыслью воплощён извечно, В номенклатурном состоянье я, Застыл, как памятник, навечно. Пока живу я, цело мирозданье, Галактики летят куда попало, Весь этот мир лишь рук моих создание, И для простора мне Вселенной мало. И как бы люди жили без меня? Мгновенно б встало производство, Не стало бы ни хлеба, ни тряпья, Ни плановых процентов роста. Но я живу, свои следы На Гималаях я оставил, Я Атлантиду утопил, На Пасхе чучел понаставил…

Время шло, он окончил школу и поехал из маленького волжского городка на Урал поступать в военное училищё. С поступлением в училище особых проблем для него не должно было быть. В науках он хоть и не дерзал, но все экзаменационные предметы знал на твёрдые «четвёрки». Он уверенно набирал проходной балл. Но чем ближе была мандатная комиссия, тем понятнее становилось, что это не главное. Многие абитуриенты, ещё не сдав ни одного экзамена, знали, что они уже курсанты. Это были многочисленные внуки ветеранов Великой Отечественной войны, конечно, ветеранов живых, которые и привезли в училище своих внуков. Не менее многочисленными были и ряды детей действующих офицеров. Эти ребята были веселы и утешали «залётных» провинциалов частушками на тему: «хочешь жни, а хочешь куй, всё равно получишь…».