А интересно, что я смогу написать о своих школьных годах лет эдак через тридцать? Наверное, так: «По мере выпадения волос и зубов, скрипа в суставах и увеличения живого «боевого» веса всё больше и больше хочется вспоминать и писать о детстве. О своём детстве. Случается, что люди из детства так никогда и не выходят. Сначала они проживают свою детскую жизнь, а затем живут детской жизнью своих детей, которую омрачает только вынужденная обязанность ходить на работу, ибо дитя надо одевать, кормить, растить, а потом наступает полное счастье — это когда «аист» приносит внуков. Это счастье, когда всё именно так.
В такой жизни разница между своим детством, переросшим в детско–старческий маразм, и детством внуков стирается полностью. Такое завершение жизни можно считать пиком земного счастья, ибо откуда пришли, туда и вернулись, и самое главное — в прежнем, счастливом состоянии. И это без всякой иронии.
А пока, стихи:
Да, колоннами. Чтобы колонну изучить, надо в ней оказаться.
Сергея влекла военная служба. Он хотел стать офицером. Зачем? Он ответить не мог.
— Родину защищать? Слов на этот счёт произносилось много, но рядом не было ни одного человека, кто бы был убеждён в необходимости этого. Все давились в очередях за товарами потенциальных врагов. Кроме того, в учении марксизма — ленинизма ни слова не было ни о Родине, ни о её защите от внешних врагов. В этом учении враги были сплошь классовые, а следовательно — внутренние.
— От армии «откосить»? Пожалуй, да. Зарплаты матери не хватало на взятку военкому.
Можно было дальше не учиться, а сразу пойти на завод. Но рабочий класс уважением уже не пользовался. Круг его жизни был очерчен весьма примитивно: утром гайки, вечером рюмки.
Поступить в институт? Это ещё несколько лет на шее у матери. В этих условиях военное училище было лучшим вариантом.
— Романтика? Он не знал такого слова. Он мог войти в образ литературного героя или полководца. Увлечься его жизнью и увлечь этой жизнью других, но он не считал это романтикой.
Так получалось, что в военной службе его устраивал чисто практический аспект. Лучше военных в стране жили только чиновники и воры, которых уже давно перестали разделять. Всё явно летело ко всем чертям. Стабильность просматривалась только в армии. Выбор был сделан.
Конечно, на выбор оказало влияние и школьное воспитание. Отношение к учёбе учителя выстраивали исходя из того, что если учишься на «двойки» и «тройки», то шагаешь прямо на моторный завод. Там таких неучей ждут. И действительно, там ощущалась острая нехватка рабочей силы. Если учишься на «четыре» и «пять», то институт и далее, как повезёт, но всё равно «не гайки крутить». Это было честно, хоть и цинично.
Поколение Сергея «попало на образование». В этом поколении было полно правдолюбцев и искателей правды. Этому поколению всё–таки ближе был ОБХСС, чем теневой маклер. Гуманитарные педагоги «вывихнули» мозги этому поколению в полном соответствии с задачами партии и правительства. Оно «попало». Пока партийная номенклатура «тащила и тырила» всё, что только могла, их правильно учили. Учили правильно, но научиться понимать что–либо они могли, только читая какой–нибудь самиздат. Там кое–что писали о том, как «падлы» (власть) пожирают «быдло» (народ).
Их учили и воспитывали. В возрасте 15–16 лет всех школьников водили на экскурсии на моторный завод, чтобы они лучше учились.
На моторный завод экскурсии были не популярны. Там работало большинство родителей, и ничего хорошего от встречи с этим заводом дети не ожидали. Моторный завод вызывал в них тихий ужас. Грязные, промасленные полы цехов, по которым можно было кататься, как на коньках. Запах эмульсии и масла. Чёрные промасленные робы рабочих. Видимо, гуманитарные учителя, водя школьников на эти экскурсии, хотели показать в цветах и красках роман А. М.Горького «Мать» и его рабочих. Но несомненно, экскурсии на завод повышали тягу к получению хороших оценок и желанию поступить в ВУЗ.