Несмотря на спокойствие и четко просчитанную привычность этой рутинной акробатики, женщина замерла, на мгновение поддавшись приступу головокружения. Перед ней был заасфальтированный участок земли, обрамляющий пирамидальный город, а за ним – небольшая роща и бескрайнее поле. Казалось, что пейзаж был настолько незатейливо простым, что в былые времена даже не зацепил бы взора проезжающего. Но у Номер Семнадцать чуть не подкосились ноги. Огромное пространство, отсутствие искусственных стен и потолков, яркий свет… слепящего солнца – все это вызывало ощущение щемящего благоговения. Женщина чувствовала себя крохотной частицей пыли, которую вот-вот подхватят потоки воздуха и, подняв, уронят где-нибудь за множество километров. Она сделала шаг. Ее охватило желанием на что-то опереться, за что-то схватиться, и она на миг оцепенела. Еще шаг. И еще один. Каждый из них становился все легче, а страх перед открытым пространством отступал. Номер Семнадцать вдруг побежала вперед, ослепленная отсутствием стен и препятствий и пришла в себя лишь глубоко в роще, где сделала передышку, наслаждаясь каждой секундой вне города-пирамиды, который колоссальной всепожирающей тушей возвышался над ней, всей своей сущностью показывая, как же ничтожны существа, покинувшие его темную утробу.
Номер Семнадцать отключила мимикрирующий режим, и, найдя тропинку, неспешно отправилась в свой старый дом. Тенистость рощи с проглядывающим сквозь ветви солнцем вызвала у женщины внезапные спазмы в животе от нахлынувших воспоминаний.
Воспоминания в общей своей массе были погребены под слоем ежедневных дел, однако, всегда возвращались здесь. Про то утро – то утро, когда в девять утра свет не зажегся. Все «подопытные» из проекта «Омега» по привычке, даже в кромешной темноте, поднялись и вытянули руки вперед. Однако, свет не включался и единственное, что нарушало синхронный, словно у заводных кукол, шум дыхания – это быстрые шаги в коридоре и шум разговоров. В каком-то из них рядом с дверью было ясно и четко произнесено «утилизация опытных образцов».
Номер Семнадцать остановилась, опершись о дерево. Ее дыхание перехватило так же, как тогда, когда все «нумерованные» вдохнули и замерли одновременно в темной комнате. Утилизация! Она , будучи живым, настоящим человеком, стала инструментом, расходным материалом, даже смерть которого не была трагедией – она была утилизацией. И сейчас… сейчас у нее не было иного пути, как найти свое начало, ту, живую и настоящую себя. Иначе, даже ее смерть не будет смертью, достойной именоваться трагедией хоть для кого-то.
Выдохнув, Номер Семнадцать пошла вперед. Поселение было уже впереди. Это была часть выселенной перед постройкой пирамидального города деревни, куда со временем стеклись не нашедшие себе места в раю потребления отщепенцы. Такой была и она. Проект «Омега» оказался рассекречен, и «утилизация опытных образцов» стала бы большим скандалом. Поэтому гуманистическое общество сделало самое лучшее, что можно было сделать с лишенными личности – оно закрыло на них глаза.
Нижние ярусы Нью-Вавилона не предусматривали трущоб и самовольных поселений для оказавшихся на обочине жизни. Это был все еще высокотехнологичный, комфортный город, да, рабочий муравейник, однако каждая рабочая особь должна была заработать себе право находиться не то что бы под Солнцем, а хотя бы в тени любимчиков жизни, жителей Вавилонской Башни. Тех же, кому не повезло, пирамида выплевывала сюда, словно жвачку, утратившую вкус и форму. Нью-Вавилон высасывал из людей все до капли, но даже отчужденные и брошенные, они не стремились бежать, предпочитая жить неподалеку, питаясь отбросами в лучах величия пирамиды. Номер Семнадцать медленно шла по узким улочкам между домиками, кустами, колышущимся на натянутых веревках бельем. Райский уголок, на самом деле. Да, на ярусах с середины Нью-Вавилона были парки и скверы с голографической или синтетической растительностью, однако в поселении все было настоящим. Настоящим. И даже люди – они были настоящими. Не помнившей своего прошлого женщине они стали второй семьей, и даже частично восполнили пустоту, оставшуюся после роспуска «Омеги». Прежде всего, ей нужно было поздороваться с местным «главой» – старым Венделлом. Когда ей было некуда идти, он принял ее в поселении, как родную, и он же уговорил не стоять на месте, а идти к своей цели и к лучшей жизни, когда Организация прислала ей приглашение работать. Он будто всегда был на шаг впереди нее, подсказывая, что делать и куда идти, ведь любые ее навыки меркли перед простым человеческим опытом и мудростью.