Леонид не получил от бабки столь мощного и долговременного «воспитательного импульса» как родители. Леонид хоть и не стал настоящим москвичем, но уже не являлся и дончанином, как никогда не был украинцем. Почему эдакое раздвоение сознание не приводило к некому моральному срыву? Леонид был еще молод, здоров и ему более всего хотелось жить полноценной жизнью, жить так, как он хотел. Увы, так жить он мог лишь виртуально, забравшись в дебри интернета, заходя на сайты знакомств, на порносайты, лицезреть красавиц, которыми он хотел обладать, но опять же осуществлял свою мечту лишь виртуально… И сейчас он бродил в «сети», слыша через наушники как родители разговаривают меж собой на повышенных тонах о нем… и не только.
– На цепь что ли его посадить… ведь убежит, – слышался из кухни голос матери.
– Да никуда он не денется, – успокаивал отец.
– Вон у Оксаны, ни сын, ни дочь, наверняка и не думают ехать бабку искать. А этот… совсем тронулся, – продолжала возмущаться мать.
– Да куда им искать. У дочери не поймешь что с семьей, а сын, Богдан… он же больной совсем, – отвечал отец.
– Да какой больной. Если он где-то здесь под Москвой работает, значит не больной, и лет ему куда больше, чем нашему. Взрослый мужик, мог бы съездить про бабку разузнать…
Леонид понял, что родители говорят о его двоюродном брате Богдане и, не желая больше слушать эти препирательства, вбил в адресную строку «позывные» очередного сайта и поплотнее надвинул наушники…
5
Оксана Тарасовна не разделяла беспокойства сестры. У нее никогда особо сердце не болело по матери. Впрочем, не в той степени переживала она и насчет дома, в котором выросла. У нее, в отличие от младшей сестры, имелась квартира в Виннице. И вообще, она смолоду жила по принципу: перво-наперво надо беспокоиться о самых близких, а об остальных по мере возможности. А мать для нее уже давно не являлась самым близким человеком. Тем более Оксане Тарасовне и без того было о ком переживать, ведь ни у неё самой, ни у ее детей жизнь в последнее время явно не складывалась. Какая это жизнь, когда она бывший директор школы, в свои шестьдесят лет вынуждена жить в качестве прислуги. Переговорив с сестрой, Оксана Тарасовна решила позвонить сыну, который трудился в бригаде строителей-шабашников в Подмосковье…
– Эй, западэнция, подай молоток!… Вон там саморезы возьми, неси сюда!… Шуруповерт подай!… Западэнция, шевели мослами, что ты ходишь как в штаны наложил!?… Ножовку принеси, да швыдче ходи!…
Все эти восклицания-подгонялки относились к болезненного вида, среднего роста и средних лет подсобному рабочему Богдану Панасюку. В бригаду украинских гастарбайтеров, шабашивиших по Подмосковью, он попал три месяца назад, хотя навыков к строительному делу почти не имел. Потому ничего более важного, чем выполнения команд подай-принеси, ему не доверяли. А работа, которую сейчас выполняла бригада, была непростой – замена огромных старых деревянных окон в зале ожидания одной из подмосковных железнодорожных станций на новые, пластиковые, со стеклопакетами. Как правило, гастарбайтеры с Украины были гораздо более квалифицированными, нежели узбеки и таджики. Потому и работу им поручали требующую определенных навыков «цивилизованного» строительства.
Как же в довольно квалифицированной бригаде оказался такой явно «балластный» экземпляр, как Богдан? Очень просто, «по звонку». Некий влиятельный тип, координирующий заказы для таких вот украинских бригад, буквально заставил бригадира взять этого великовозрастного неумеху подсобником. За это, правда, бригада в качестве отступного тут же получила вот этот выгодный заказ на замену окон сразу на нескольких железнодорожных станциях. Тем не менее, отношение к новенькому в бригаде от этого доброжелательным не стало. Его постоянно пинали и давали понять, что он здесь явно лишний.