Полюбит ли? Так мне казалось до тех пор, пока мой друг не заперся в своей комнате, сделавшись безучастным равно как к происходящему, так и ко мне. Подумать только: за все время затворничества ни разу не позвать меня! С одной стороны, мне, конечно, обидно, но с другой – я только в плюсе, поскольку выходит, я напрасно драматизирую ситуацию: интерес Этьена ко мне сугубо поверхностный и, следовательно, он не втюрится столь сильно, чтобы бежать от меня без оглядки?
От этого умозаключения я ощутила несказанное облегчение: какое счастье, что все складывается именно так, как складывается – ведь мне просто не вынести потери дорогого для меня человека! Особенно теперь, после того как я узнала, что нас связывает так много общего – хобби, необычное путанное прошлое, наши родители… Возможно даже, дело не только в этом…
Не знаю, виной ли тому факт, что у меня нет детей, о которых бы я могла печься, или, может, по какой-либо другой причине, но я с первой нашей встречи горячо привязалась к загадочному Принцу Грозы, показавшемуся поначалу беспомощным, аки младенец. Возможно, именно потому, несмотря на его живописную магнетическую внешность звездного рыцаря, летчика, волшебника, несмотря на его лучистые выразительные глаза, мое отношение к нему лишено всяческих животных желаний. Более того, я не могу… – нет, я отдаю себе отчет, что все это, конечно, странно, необычно и неестественно, но что есть, то есть – я не могу избавиться от беспокойства, страха за него и чувства ответственности за его судьбу!
Оттого-то все эти дни, после гибели Ивана, я все чаще и чаще ловлю себя на мысли о том, что не имею права оставаться холодной и отстраненной и что мой долг – постучаться в каюту Этьена и спросить: не надо ли ему чего? Хотя бы из вежливости. Но как я могу осмелиться пойти к нему и попытаться его утешить, когда он намеренно создает дистанцию между нами? Или же мне это только так кажется? В конце концов, если этого не сделаю я, то сделает кто-то другой, тот же Порфирий. А вдруг Этьен повернет дверную ручку и впустит его к себе? Вот тогда-то нашей дружбе и придет самый настоящий конец.
Я должна решиться!.. Должна. Но вместе с тем я продолжаю упорно сидеть, точно пригвожденная к креслу, так как мне невыносима сама мысль о том, что Этьен посмеет небрежно бросить в замочную скважину: «Благодарю, со мной все хорошо, мне ничего не надо, я хочу побыть один». Этот отказ может очень болезненно ранить меня, словно мы соревнуемся в идиотской борьбе сильных духом и независимых личностей – кто из нас двоих круче и самодостаточнее? Однако будь на месте Этьена какой-либо другой член отряда, я бы уже давно стояла со стаканом воды перед каютой и молотила бы, что есть силы, в дверь. Следовательно, оставаться индифферентной – это черствость. Если, конечно, рассуждать объективно, глядя на происходящее со стороны, а не глазами участницы событий…
В отчаянии, я собралась с духом, чтобы, наконец, встать и пойти постучаться к Этьену, но тут неожиданно услышала за спиной вкрадчивое:
– Приветики!
– Этьен!
Не помня себя от радости, я вскочила и кинулась другу на шею, дрожа и краснея от волнения. Но тотчас отпрянула и внимательно поглядела в его лицо:
– Ты как? – только и смогла вымолвить я.
Улыбка мгновенно слетела с губ сына Шаровой Молнии. Я ужасно смутилась, опустила голову и уткнулась лицом к нему в грудь: в жизни не видела таких откровенных и беспомощных глаз! И как я только могла пять минут назад думать, что он держит меня на расстоянии, когда этот взгляд… о, это самое сильное, что в нем есть! Своими голубыми холодными глазами, взирающими из-под властных магнетических бровей, глазами, отражающими свет галактик, туманностей и соцветий мертвенно безмолвных ледяных кристаллов, он способен выставить за порог, приковать к стене, парализовать, встряхнуть на электрическом стуле. И ими же, горячими, как звезды минус шестой величины, он в силах заставить выдать любую тайну, вывернуться наизнанку, пойти на край света – словом, сделать то, что они хотят.