– Нет, – возразил Этьен, – работают только определенные семьи – например, те, в которых имеются провинившиеся. Труд – это у них нечто вроде исправительных работ. Впрочем, осужденных наказывают не столько трудом – он им не в тягость – сколько лишением самого святого – права летать, и родственники несчастного вынуждены составлять ему компанию, ведь бедолаге ни за что не справиться в одиночку с объемом хозяйственных работ – сроки поджимают, знаешь ли. Также существует обязательная трудовая повинность – аналог нашей армейской службы. Ну и, конечно же, есть богатые и бедные кланы. Первые не горбят спин, потому что купили привилегии. Вторые – ишачат, вкалывая сутками, дабы отработать ипотеку на дирижабль, который достанется лишь их детям. Словом, капитализм.
– А я уж, было, подумала, что здесь рай.
– По сравнению с нашим миром, вообще-то, да. Тут патриархально-династический капитализм.
Не слышала о такой формации. Но, видимо, Этьен, как всегда, прав.
– Долго ли нам еще лететь?
– Нет, ведь мы скользим по течению ветра, – Этьен внимательно и сосредоточенно поглядел в окно, – денька через три будем в Техасе, – точнее, в той же точке – на глобусе, но относительно здешнего мира. Как только я почувствую близость места, где ожидаются Смерчи, то дам вам знать… ого, смотри же скорее!
– Я и так смотрю! – нетерпеливо огрызнулась я. – Там ничего нет.
– Наверх смотри!
– Куда-куда? – не поняла я и в ту же минуту ощутила, как волосы Этьена скользнули по моей щеке: он подошел совсем близко, вкрадчиво нащупывая мою руку – а потом вдруг очутился в кресле и повелительно усадил меня рядом с собой.
– Вот так, Коко, стоя ничего не увидишь! Запрокинь голову и глянь как можно выше: там как будто бы воздушная каравелла скользит – немного наискосок всеобщему движению. В самом верхнем ряду. Нашла? – и Этьен отклонил спинку кресла назад, предоставив нашему взору бесконечную сизую высь.
Я поудобнее разместилась на мягком сидении, до боли вывернув шею, стараясь рассмотреть ладью в наклонном иллюминаторе, и передо мной открылся широкий обзор на бескрайние небесные просторы, словно исчерканные невидимыми разделительными полосами – оказывается, движение облачных дирижаблей строго упорядочено. Этьен обнял меня и склонил мою голову к себе на грудь так, что мне стало одинаково хорошо видно и далеко впереди по курсу, и прямо над нами.
– Вон, видишь дирижабль с веслами? Это и есть та самая каравелла.
К северо-востоку от нас по отдельной небесной «полосе» двигалась продолговатая, похожая на старинную лодию, гондола с воздушным баллоном в виде рыбьего плавательного пузыря, закрепленного на тросах высоко над головами летящих или – как выразился бы Этьен – скользящих. У самого днища корпуса лодии по всей длине из обшитых сталью отверстий, больше напоминающих клюзы, нежели уключины, торчали коленчатые весла, здорово смахивающие на лягушачьи лапы. Их вращательно-поступательные движения были настолько слажены, синхронны, что сразу становилось ясно: это работает сложный автоматический механизм, а не какая-нибудь вереница прикованных цепями рабов – хотя сидящие внутри члены команды явно напирают на какие-то рычаги своими крепкими мозолистыми руками.
– У «Глории» тоже есть выдвижные весла, чтобы сражаться с ветром, но это, так сказать, задумка по умолчанию – мы ими пользоваться не будем.
Голос Этьена становился все тише, глубже, и я чувствовала, как от его губ у меня трепещутся волосы на затылке. Вот он умолк, но, несмотря на воркующий рокот мотора, я слышала его дыхание – шумное, замедленное, сдавленное…
– Я уже догадалась: ты поставил на «Глорию» мощные тянущие винты и форсаж, – сказала я вполголоса.
– Да, а еще гибридный пятиконтурный двигатель, работающий на универсальном топливе моей собственной рецептуры!
– То есть ты хочешь сказать, с поршневым мотором?..
– Так точно, но не вместо газогенератора, а в дополнение к нему! И плюс двойная форсажная камера. В целом, получилась сложнейшая силовая установка, занимающая слишком много места. Собственно, потому-то она и не нашла применения в самолетостроении, а вот для дирижабля – пришлась в самый раз! В основе ее лежит гибрид обычного турбовентиляторного двигателя и двигателя смешанных циклов, что позволяет одновременно использовать самые необычные виды топлива, начиная от примитивного разреженного…
– Я поняла! Твой двигатель сразу и пороховой, и квантовый, и ядерный, и глюонный, и так далее. Прости, а эту… установку ты собрал сам?
– Не совсем. Скорее, приобрел у Zeppelin & Metallwerk Friedrichshafen версии 2.0, но кое-какие детали выпущены по моим чертежам.