Через три дня я снова услышала знакомый звонок, донесшийся из Эрикова компьютера через стенку, – продолжала свой рассказ Лора, – Эрик опрометью бросился с кухни в кабинет и с силой хлопнул дверью – так, что та ударилась о косяк и отскочила, оставив широкую щель. Но до этой небрежности Эрику уже не было дела – он включил камеру и уселся в кресло. Я на цыпочках подошла и смотрю: на экране снова возникли все те же двое военных. Очень представительные, солидные: один – с седыми висками, а другой – полностью белый, как лунь. У них уже был образчик автомата и какие-то чертежи. Мужчины прямо-таки настойчиво требовали назвать имена клиентов-заказчиков этого необычного оружия. Эрик наотрез отказался выполнять их просьбу, поскольку информация якобы могла просочиться в прессу до начала игры, всплыли бы частные детали, и тогда эффектного шоу не получилось бы. Эрик говорил что-то типа «Какая вам разница, если нет запрещающего закона, то аналогичные штуки можно давать даже детям, не имея на то специального разрешения». Последние слова братца убедили меня в правильности моих догадок насчет финансирования команды диггеров. Вот почему я убеждена, что вы ошибаетесь насчет злых умыслов Эрика, – поспешно прибавила Лора.
– Что было дальше? – нетерпеливо спросила я.
– А ничего не было. Мне надоело слушать эти нуднейшие деловые переговоры, и я ушла в гостевую комнату, которую вы мне отвели. Я могла бы тебе, Коко, рассказать море всего такого гораздо раньше, – добавила Лора обиженно-капризным тоном маленького ребенка, – если бы ты меня спросила. Но ты ведь никогда не интересовалась никем, кроме собственной персоны, не так ли? Всякий раз, когда я навещала братца, приехавшего на побывку из экспедиции, то находила его одним, в обществе бутылки виски вместо любящей жены. А стоило Эрику уехать обратно – до тебя вообще невозможно было дозвониться.
– Лора, послушай, – сказала я, считая излишним комментировать последнюю сентенцию золовки, – если Эрик каким-то образом узнал или узнает о том, что тебе известно о его планах относительно ультразвукового оружия, – я сделала глубокий вздох, сдерживая раздражение и стараясь как можно точнее оформить свою мысль, – то тебе придется либо до конца дней своих пребывать пленницей у твоего безумного братца под замком, либо бежать от него как можно дальше и скрываться. Потому что он не успокоится до тех пор, пока не ликвидирует тебя, как нежелательную свидетельницу его преступных деяний.
– Быть того не может, – прошептала Лора, каменея от ужаса и поочередно вглядываясь в наши лица, словно желая узреть на них еле видимые следы опровержения, – это неправда!
– Еще как правда! – поддержала меня подруга звонким и твердым голосом. – Не хочешь верить – не верь. Потом, будучи на том свете, сама убедишься!
– Нет, нет! – беспомощно выставляя руки вперед и как бы пытаясь оттолкнуть наши слова, процедила Лора, переходя с шепота на визг.
– Со временем ты все узнаешь и поймешь, а сейчас пойдем. Ребята ждут, уже давно пора обедать, – добавила я более миролюбиво.
И уложив в пакеты Наташин улов, мы направились назад, так и не обойдя половины острова.
В ожидании знака
Поначалу представителей сильного пола сногсшибательная новость Лоры о том, что заказчиком партии ультразвуковых пистолетов-автоматов является мой муж, не слишком уж взволновала: не Эрик, так кто-нибудь другой пожелал бы охотиться на Этьена и Лилиану, и кто-нибудь другой обязательно подкупил бы диггеров. В том, что муж установил слежку за своей женой – если она, действительно, за мной ведется – тоже не нашли ничего особенного: сплошь и рядом так поступают ревнивцы, особенно если один из супругов находится в постоянной отлучке. А совпадение этих двух обстоятельств (то есть того, что намеченная жертва Эрика и вышеупомянутый мнимый любовник жены – одно и то же лицо) также, мол, чистая случайность. Дескать, как-никак, Эрик сам сказал мне, что не принимает меня всерьез и не верит моим россказням – я имею в виду тот момент, когда я решилась разоткровенничаться и поведать ему об Этьене. Мужья ведь редко прислушиваются к женскому щебету и чириканью – чаще только делают вид. И потому Эрик наверняка не подозревает, что охотится за человеком, тесно связанным со мной наикрепчайшими узами давней дружбы наших предков.
Но уже спустя полчаса, по мере размышления над событиями, двое ребят – Себастьян Хартманн и Порфирий Печерский, сблизившиеся за период, проведенный на «Глории» – стали задумываться над слишком уж схожими «случайностями».