- Ту! - воскликнула Ивана и заерзала от нетерпеливой радости.
- А вот и нет, дорогая моя всезнайка. Борис его имя, а фамилия у него... сейчас будет самая интересная новость для Иваны...
- Ну не томи, Илья, хватит нас мучить. Ты же знаешь, как любопытны женщины, и нарочно тянешь время, стыд и позор на твою седую голову.
- Моренюк?! - воскликнула Ивана, пораженная догадкой.
- Вот, - Илья простер руки к Иване, - Вот наша золотая молодежь, все схватывает на лету. Именно так. Борис Моренюк - вот этот молодой парень, а не тот, которого я отвез в Китай. Ах да, ты же не знала, что в паспорте у этого Хана написано. По паспорту он был Борис Моренюк.
- Что-то знакомая фамилия, - наморщив лоб произнесла Соня, - То есть этот Хан уехал в Китай по поддельному паспорту? Я скажу, Илья, вам не везет на попутчиков. Какие-то криминалы оказываются. Кто же этот Хан на самом деле.
- А какие есть предположения?
- Агент китайской разведки?
- Холодно.
- Японской?
- Теплее.
- Ну, говори же, наконец, у меня больше нет терпежа догадываться.
- Он - сын какого-то японского шишки, которого спрятали от кого-то в России под видом этого Бориса. Родителей его обманули, сказали, что их мальчик утонул. Но не это ужасно. Ужасно то, что они за деньги согласились воспитывать чужого мальчика и утаили гибель своего ребенка. Теперь их обоих... а, между прочим, отец у него майор милиции (вот, Соня, кто нас бережет)... посадили в КПЗ и обвинили в кинднепинге и еще контрабанде детьми, фу, что я говорю, торговле детьми. Это на пожизненное потянет. Парня хотели тоже взять, наверное, как главного свидетеля, но он отбился (а дерется он классно). И вот мы здесь. Что дальше с ним делать, ума не приложу. Жалко его. Всю жизнь в чужой стране в монастыре, как в тюрьме, провел, а вернулся домой, его опять в тюрьму. Я никому не скажу, что привез его из Китая, а то и мне статью пришьют. Хорошо, он пока ничего не понимает и не может рассказать.
- А что его мать?
- Она-то и заварила всю кашу. Как увидела его, так, будто с ума сошла. Выскочила на улицу и стала кричать, что ее родной сын вернулся. Пьяная, что ли была. Была бы в уме, взяла бы тихо и усыновила бы его, а она стала всем рассказывать про дела давно минувших дней, про японского мальчика, якудзы зачем-то приплела. Наверное, чтобы себя оправдать. Вроде как согласилась по принуждению - под страхом смерти. А после этого скандала приехали пограничники вместе с милицией. Она им ту же песню и все уговаривает посадить ее бывшего мужика. Мстила, значит, что он от нее ушел. Домстилась. Ее увезли и парня хотели тоже прихватить, а он уложил всех штабелями, а сам, как будто, в воздухе растаял. А потом, когда я уже поехал к вам, смотрю, он в моей машине прячется. Как уместился под задним сидением, ума не приложу. Гибкий, как змея.
- Бедный мальчик.
- Бедный? Он? Это я - бедный. У меня мозга за мозгу зашла, а сердце за пятки из-за всей этой истории. А ему хоть бы хны, кланяется, улыбается и лопочет не по-нашему.
Ивана слушала Илью, с широко распахнутыми глазами, и не замечала, как внимательно за ней наблюдает Ту. В его неприхотливом быте раньше он не мог рассчитывать на такое близкое знакомство с девушкой. Он шептал слова восхищения, разглядывая лицо Иваны. Рядом с монастырем, в котором он воспитывался, жили только китаянки, в крайнем случае, монголки. Пока они с Ильей ехали в Уссурийск, он смотрел из окна машины на русских девушек и удивлялся, как они красивы.
- А он это, - Соня незаметно показала пальцем на свою голову, - в себе? Что-то все время бормочет.
- Молитвы что ли читает? - сказал Илья, - Ему надо обрисовать ситуацию и пусть все решает за себя сам. Мне с ним нянчиться не охота. Кстати, интересный факт. У нашего Бориса, в то время, когда он был Ханом, в паспорте есть запись ЗАГС-а о браке с некой дамой по имени Ирина.
- Я знаю! - Ивана подняла руку, как на уроке, чтобы обратить на себя внимание. - Только она от него сбежала.
- Сбежала - это отличная идея. И его надо отсюда подальше спровадить. Только как? Вот ведь камень на шее. Не понимаю, зачем он, этот Хан, так поступил. Совесть что ли заела. Решил исправить то, что натворили его спасители. Только вместо благодарности приемным родителям он их подставил под монастырь с этим монахом, простите за каламбур. А я-то что ему плохого сделал?
Илья сокрушенно покачал головой, а Соня согласно кивнула. Недолгая тишина, последовавшая вслед за этим, была нарушено неожиданным заявлением Иваны:
- Вот если вернуться в тот момент, когда родители Бориса брали деньги и объяснить им, к чему это приведет, то тогда...
- Все, достаточно на сегодня, - Соня погрозила пальцем, - Ванютка, иди спать. Я сама гостей уложу.
Скандал с семьей неизвестного ей Бориса Моренюка напомнил ей, что она сама может оказаться в положении его матери.
Соня подождала, когда затихнет жалобный скрип ступенек под крышей, перескакивая с одного эпизода прошлого на другой, рассказала Илье о том, как оказалась в Приморье одна с чужим младенцем на руках.
В далекой Пензе, осталось ее прошлое, которое время от времени всплывало в памяти сценками старого забытого кино, словно, и не с ней случилось: детство, юность, замужество, рождение сына, его проводы в армию, развод с мужем, томительные вечера в пустой однокомнатной квартире, оставленной ей мужем в обмен на его свободу. Соне казалась, что жизнь закончена. Все в ней уже было - и встречи и расставания, и любовь и ненависть. Как-то не заметно для Сони, погруженной в свои проблемы, выросла ее младшая сестра Ираида, и из избалованной любящими родителями девочки превратилась в своевольную красавицу-студентку экономического ВУЗа. На втором курсе Ираида записалась в международный проект по обмену студентами и уехала в Болгарию.
Сначала часто писала и даже звонила, потом от нее долго не было вестей. Она не приехала на каникулы, Соня стала часто заглядывать к родителям, чтобы как-то развеять их обидное одиночество. И вот однажды она возвращалась с работы домой и, поднявшись на свой этаж, остановилась от неожиданности. Рядом с дверью в ее квартиру на цементных ступеньках лестничной площадки, прислонившись виском к облупленной стене, сидела девушка в спортивных испачканных на коленках трико, в помятой льняной куртке. Ввалившиеся щеки, обострившиеся скулы, затравленный взгляд, поджатые губы и болезненная складка в межбровье, волосы небрежно собранные в "конский хвост", из которого выбились тяжелые каштановые пряди, выцветшие на солнце до золотистого оттенка. Только когда девушка поднялась и шагнула ей навстречу, Соня узнала младшую сестру. Неопрятный вид сестры не вязался с образом самолюбивой красавицы, который остался в памяти Сони со дня их последней встречи.
Они вошли в квартиру. Соня побежала сразу на кухню и что-то говорила-говорила-говорила, пытаясь заглушить неприятное ощущение неловкости и отчужденности, возникшее в момент встречи.
До позднего вечера они сидели на кухне, забыв про чай. Ираида, ободренная молчанием сестры, рассказывала ей о том, что с ней произошло в Болгарии.
Впервые она увидела Ивана в баре, который находился неподалеку от моря, куда она с подружками ходила купаться после занятий. Широкоплечий красавец с удивительными ярко-синими глазами, стоя за стойкой, ловко жонглировал бутылками, смешивал коктейли, играючи кромсал фрукты и диковинно украшал наполненные бокалы. Рядом с ним не было свободного места. Девушки кокетничали с красавцем-барменом и получали в ответ лучезарную улыбку и какую-нибудь приятную мелочь "от заведения" - бокал безалкогольного коктейля, бутон розы или комплимент. Ираида стояла среди обалдевших от раскрепощенной атмосферы бара русских студентов и не могла оторвать от парня глаз. Тогда она подумала, что хотела бы стать женой такого красавца. Потом, не смотря на настоятельные увещевания старшего в их группе студентов о том, что "наши" люди не должны ходить в места, где царит разврат и похоть, она стала приходить в тот бар каждый вечер. С независимым видом садилась за столик неподалеку от барной стойки, в надежде поразить Ивана своей красотой. Она не знала, что Иван давно уже обратил внимание на привлекательную русскую туристку, занимающую всегда один и тот же столик и отказывающую всем, кто пытался с ней познакомиться. До конца ее отдыха оставалось совсем немного времени - два-три дня. И в тот вечер она пришла в бар, намереваясь сделать решительный шаг - заговорить с Иваном, но обнаружила за стойкой другого бармена. Она стала лихорадочно озираться, ища среди посетителей знакомое ей лицо, и не сразу заметила, что за ее столик кто-то присел. Досадливо отмахнулась от назойливого посетителя, нахально хватающего ее за рукав, обернулась, чтобы сказать отборное русское напутствие, и обмерла. На нее смотрел улыбающийся Иван. Он заговорил. Ираида понимала все, несмотря на то, что не знала болгарский язык. Он говорил о том, что как она прекрасна, как соблазнительна ее улыбка, нежна ее кожа... Она краснела и таяла отзвука его голоса, от его прикосновений, в душе расцветал цветок счастья, и она готова была идти за Иваном на край света, только позови. И он позвал ее в отдельную кабинку бара, где она познала счастье взаимной страсти. В ту ночь он подарил ей серебряное кольцо в знак своей вечной любви и обещание жениться. Но на следующий день, возвращаясь с пляжа, Ираида увидела в его объятьях свою соседку по номеру, Ольгу. Она висла на нем, не стесняясь прохожих, а он улыбался, и этого было достаточно, чтобы в груди Ираиды ядовитым цветком расцвела ревность. В последний перед отъездом на родину вечер она решила отомстить неверному мужчине, не ходить в бар и больше с ним не видеться. Но когда Ольга не пришла ночевать, Ираида, будто, сошла с ума. Она то плакала, то рычала в неистовстве, проклиная вероломного Ивана, то рвалась к нему, то жаждала его немедленной смерти. Ольга вернулась под утро. Она показала ей серебряное колечко, как две капли воды похожее на то, которое ей подарил Иван.