— Понял-принял, — кивнул Иван. — От Демона новости есть?
— Он вернулся вчера поздно и послал меня к какому-то Шоу Ху, — скривился Калинин.
— Это что за черт? — хохотнул Ворон.
— Понятия не имею. Демон расскажет, когда соизволит явиться на работу, но это будет не раньше обеда. Так что у нас есть время смотаться к Ветровой. Кстати, Шилов звонил.
— Что говорит?
— Есть новости, но без подробностей. Приедет к нам сегодня. Вот и узнаем кто и что выяснил.
— Так у нас во второй половине дня занятие с дядюшкой Голицыным, — печально проговорил Ворон. — Не хотелось бы его снова злить. Мне моя душа еще нужна.
— Душа? — не понял Кирилл.
— Ага. Высосет и не побрезгует, — оскалился Иван.
— Не льсти себе. Ты бездушный, Ворон, — ехидно улыбнулся Кирилл.
— Сам ты бездушный! — делано обиделся тот.
— С Голицыным я договорился. Перенесли на завтра, на утро. Придётся отрабатывать, так что готовься.
— Да без проблем.
— Тогда прыгаем к Ветровой. Чем раньше с ней управимся, тем лучше.
Ворон кивнул и подошел к Кириллу. Они вместе уставились на фото довольно привлекательной женщины лет сорока, потянулись к сущности и мысленно захотели оказаться рядом человечкой. Кабинет стал менять очертания, исказился словно в кривом зеркале и через мгновение они оказались в небольшой, уютной комнатушке, где стоял диван, старый шкаф, и стол у окна, выходящего во фруктовый сад.
Ирина Ветрова стояла перед ними и наблюдала как буквально из воздуха перед ней материализовались двое молодых мужчин. Впрочем, кроме способа их появления в доме и горящих красных глаз в них не было ничего необычного. Одеты в джинсы и свитера, глаза быстро стали нормальными. У того, что выше серые, у второго, который нахально улыбался, темно-карие.
Женщина потеряла дар речи. Стояла с открытым ртом и смотрела на внезапных гостей.
— Добрый день, Ирина, — вежливо улыбнулся Кирилл. — Меня зовут Кирилл Калинин. Я звонил вам утром.
— Ага, — кивнула женщина и, нащупав рукой спинку стула, развернула его к себе и медленно опустилась на него.
— Какие крепкие нервишки, — одобрительно покачал головой Ворон. — Мое вам искреннее уважение.
— Ага, — кивнула женщина.
— Перестань, пожалуйста, — бросил Кирилл Ивану и, приметив второй стул, пододвинул его к Ирине и уселся напротив.
Иван же плюхнулся на диван, взял плюшевого медведя со спинки и обнял игрушку, мило улыбнувшись ошарашенной женщине.
— Так… А вы… вы же представились полицией… — она снова повернулась к Кириллу и вопросительно изогнула бровь.
— Так и есть. Разница лишь в том, что мы не людская полиция. Долго рассказывать, да и вы и не вспомните о нашей встрече после того, как мы уйдем.
— А почему?
— Потому что так надо, — мягко пояснил Кирилл, но тон его не терпел возражений.
— Х-хорошо, — согласилась Ирина, с опаской поглядывая то на одного, то на другого мужчину.
— Мы хотим поговорить о вашем бывшем любовнике, Борисе Колчанове, — продолжал Кирилл, поняв, что с ней у них проблем не возникнет, а то, что она увидела, может сделать ее более откровенной.
— По телефону вы сказали, что из полиции и хотели задать о нем пару вопросов, — кивнула женщина. — Он что-то сделал, да?
— С чего вы так решили? — спросил Кирилл, отмечая ее реакцию. — Он мог что-то сделать? Что-то противозаконное?
— Он… — она опустила взгляд в пол, будто собираясь с мыслями. — Я не знаю, точно, но кажется, он мог.
— Мы навели о вас справки. Вы одним днем уволились с работы и уехали из города вместе с дочерью. Посреди учебного года. Но перед этим, вы заходили к Маргарите. Вы сказали ей, чтобы она была осторожна… Что произошло между вами и Борисом?
— Мы встречались несколько лет. Поначалу, я не знала, что он женат, — робко начала говорить она, будто стыдясь прошлого. — С первым мужем у нас был тяжелый развод. Надей он не интересовался. Я много работала, чтобы дать дочери хорошее образование, и все то, что нужно ребенку. Боря появился в моей жизни случайно, и все завертелось. Он был глотком свежего воздуха. Нашел общий язык с Надей. А потом…
Она отвернулась к окну, и по ее щеке скатилась одинокая слезинка. Ирина стерла ее тыльной стороной ладони, понизила голос, будто боясь, что это услышит кто-то кроме них, и продолжила:
— Потом Надя стала замкнутой, стала сторониться Бориса. Ей было двенадцать, и я подумала, что начался подростковый период. Дети в этом возрасте колючие как ежики. Чураются взрослых… А однажды я вернулась домой раньше… Они с Колчановым сидели за столом на кухне, и он гладил ее по руке. Но не как ребенка… понимаете…