— Почему маньяки всегда выглядят так, что на него и не подумаешь? — задал риторический вопрос Иван, на который Богданов только пожал плечами.
— Он вышел месяц назад. Живет на улице Верещагина, дом сорок два, квартира сто три. Разведен. Жена после того, как его посадили, подала на развод. Есть сын. Уже взрослый. Горелов работал в Библиотеке младшим научным сотрудником. Демон наверняка с ним сталкивался.
— Демон в то время Саяны копал, кажется... — задумчиво ответил Иван. — Что по его убийствам можешь сказать, кроме того, что есть в отчетах?
Богданов откинулся на спинку кресла и поднял взгляд на потолок.
— Да что тут скажешь? Восемь девушек грохнул. Привязывал за ноги вниз головой, и они умирали от сердечной недостаточности. Трупы находили в разных местах. По всему городу орудовал.
— А как так получилось, что это дело вели совместно с людишками, и Шилову память оставили? — спросил Ворон, подозрительно глядя на коллегу.
— Шилов хороший мужик, ты на него не гони, — угрожающе сдвинул брови Богданов. — Главное, он молчаливый и полезный. А дело было так... Пять лет назад, я обнаружил в сводках людей первую жертву. Мне стало интересно, хотя она и не походила на жертву акудзина, ну ты сам понимаешь: никакой серой потрескавшейся кожи, кровавых пятен вместо белков и зрачков. В общем, отправился я на проверку, поправил память кому надо, заглянул в морг и успокоился.
— Ой ли? — хохотнул Иван, зная, что Богданов на месте редко сидит.
— Ну ладно, не совсем успокоился. Просто меня это дело заинтересовало, и я для опыта так сказать, периодически захаживал к следователю, который вел это дело. А потом бац, и второй труп! А там другой район... Короче у людишек бюрократия просто тихий ужас!
— У нас не лучше, знаешь ли.
— У нас есть Демон, у которого есть связи.
— Ага, хорошо быть богатым и знаменитым, из древнего княжеского рода, да с папашей в Правлении, — усмехнулся Иван.
— Завидуешь?
— Конечно. Он же Прохорову трахает. Я тоже хочу.
— Ты это брось, — улыбнулся Богданов. — Жанночка та еще стерва. Нашла себе мальчишку для утех, а он и не против.
— Я тоже хочу быть мальчишкой для утех у старушки, — слезливо пожаловался Ворон.
— Не такая уж она старушка. По нашим меркам весьма молодая женщина. А разница в пятнадцать лет туда-сюда вообще ни о чем.
Ворон улыбнулся. Все помнят, как Голицын злил главного врача больницы для акудзин, и все знают, как Марк добивался своего от главной стервы акудзинского общества.
— Ладно, я прикалываюсь, — махнул рукой Иван.
— Я знаю, — понимающе кивнул Богданов.
— Так что там дальше? Второй труп?
— Да. Все то же самое, только на другом конце города. Но стало понятно, что это серийник, и дело передали в Главное следственное управление. Как раз Шилову. Тогда-то я с ним и познакомился. Ну там с головой поработал, и он начал думать, что меня к нему высокое начальство приставило в качестве стажера.
— Ну ты, блин даешь! — засмеялся Ворон в голос. — Ты себя в зеркало видел? Стажер-переросток!
— Я просто в детстве хорошо кушал, — улыбнулся Богданов и хлопнул себя по животу.
— И что было дальше? — спросил Иван, вытирая проступившие от смеха слезы.
— Как что? Третий труп, конечно! — воскликнул Богданов, будто Ворон спросил какую-то глупость.
— А как вы догадались, что убийца акудзин?
— А у четвертого трупа был свидетель. Убийство произошло в парке на юго-западе. Так там ночью мужик выгуливал собак и увидел маньяка. Ну и описал, что у того были горящие глаза и все такое. Тут-то я и пошел к Константинову, — пояснил Григорий.
— И что, Горелов оставил свидетеля в живых? Он наверняка его почуял, — хмыкнул Иван.
— Почуял, но его почуяли три добермана. Горелов предпочел смыться. Напомню, что он трешка. Мы бы с тобой справились, да даже пятерка справилась бы, но трешки не такие сильные. Их сущности слишком малы, чтобы накопить достаточно силы для такого противостояния. Тем более он потратил часть сил на жертву.
Иван кивнул, понимая, о чем говорит коллега. Сущности делили по степени силы — от одного до десяти. Десятки, вроде Голицына, были сильны, могли перемещаться в пространстве хоть на другой конец света без подпитки. Единички обладали слабой сущностью, могли перемещаться в радиусе пяти километров, но не более. В Седьмом отделе работали те, чья сущность была выше шести. Сам Ворон, Кирилл, Богданов были семерками. До того как в отдел пришел Марк, лишь Константинов отличался от прочих — восьмерка.
— Понятно. Что было потом?