Но, как ни странно, именно неприязнь к Джимми помогла найти Аманде друга. В ее жизни наконец появился кто-то по-настоящему добрый и открытый. Кто-то, кому не просто интересно поглазеть на ее сиськи, пустить сальный комплимент или склонить к сексу на заднем сидении авто. Кто-то кому действительно важно, что она за человек, какую музыку она слушает и что любит на завтрак. Элайджа Томпсон. Как и Элайджа, Аманда мечтала свалить из Блэклейка. Кататься по стране на авто с откидным верхом, ночевать прямо под звездным небом, питаться батончиками с заправки. Впрочем, последнее у нее неплохо получалось уже сейчас. Как и Элайджу, Аманду ничего не связывало с городом. Здесь у нее лишь вечно пьяный отец, да похотливые мужички в “Губках”. Кто знает, может быть, когда-нибудь они оба — Аманда и Элайджа погрузят нехитрый скарб в багажник старенького родстера и рванут куда-нибудь в Монтерей.
Джуди Лавлейк готовилась отмечать день Святого Валентина в одиночестве. Она всегда ненавидела этот праздник, но в том году ей хотя бы на пару часов удалось заполучить Мэтью, а в этом… Да, бутылка розэт вполне может заменить неудачное свидание, точнее полное отсутствие этих самых свиданий, но это жалко. Вот так спиваться в одиночестве. Впрочем, почему бы и нет? Бывают судьбы и похуже. Она по крайней мере спивается в собственном доме, а не где-нибудь между мусорными баками.
— Попытаемся снова? — Саманта Харди, считавшая себя ведьмой, зажигала черные свечи.
Комната Саманты походила на мрачное пристанище сатанинского культа — статуэтки рогатых языческих божеств, плакаты со странными символами, мебель темных тонов и куча кристаллов обсидиана и каких-то вулканических пород.
— Честно говоря, мне немного стремно, — Изабель Макговерн, полноватая блондинка, недавно вступившая в ковен блэклейкских ведьм, с опаской поглядывала на пентаграмму, насыпанную на полу неизвестным черным порошком.
— Если дрейфишь — проваливай! — не стала церемониться Саманта.
— Мы уже делали это десятки раз. И кстати, с нами связывался мертвый Майк Уиллоби. — Рита Эстербрук сидела с видом прожженного знатока магических искусств и наматывала локон на палец.
— Кто он, этот Майкл Уиллоби?
— О, господи, Изи, ты что не местная? Неужели никогда не слышала историю про утопленника Черного озера?
— Аа. Это…
— Садитесь в круг, сучки! — скомандовала Саманта и девицы расположились по краю пентаграммы. Они закрыли глаза, взялись за руки и начали повторять за Самантой непонятные слова на латыни.
Изабель ждала, что подует пронзительный ветер, затушит свечи и в окне появится мертвое лицо Салли Ричардсон, однако ничего подобного не происходило.
— Может, попробуем Уиджу? — робко предложила она.
— Заткнись! Уиджа — ерунда для тупых подростков. — отрезала Рита.
— Но мы и есть подростки!
— За каким чертом ты ее позвала? — Саманта раздраженно встала и прикурила от свечи сигарету.
— Ты что, куришь дома? И предки тебя не ругают?
— Им насрать!
Изабель Макговен печально плелась с неудавшегося спиритического сеанса, когда заметила странную фигуру, маячившую между деревьев.
— Кто здесь? — от страха девушка вцепилась в свою крошечную сумочку, в которой таскала всякие безделушки.
Фигура молча приближалась, и у Изабель начали отчаянно стучать зубы. А когда она смогла рассмотреть лицо того, кто блуждал у дороги, то крик ужаса комом застрял в ее горле. Салли Ричардсон. Мертвая, бледная в том самом платье, в котором ее нашли, вплотную подошла к Изабель. Салли посмотрела на девушку жуткими, покрытыми белесой пеленой глазами, рот ее безобразно открылся, она прохрипела: “Бааааа…”, изрыгнула из себя поток чего-то вроде белого крупного конфетти и через мгновение исчезла. Когда Изабель наконец смогла выйти из оцепенения, она присела на корточки и дрожащими руками подняла одну из кругляшек, валявшихся на асфальте. Это была церковная гостия, такая же, как те, что дают священники во время причастия.
Банни Калахен и Люциус взяли за моду гулять вечерами. Едва только темнело, как старушка и ее воспитанник закутывались в шарфы и бодрым шагом направлялись от Честнат Стрит до Центральной площади. Мальчик за последние пару месяцев стал чуть более разговорчив. Теперь он отвечал на вопросы не просто молчаливым кивком или угуканьем, а негромкими фразами. Если повезет, можно было услышать даже целое предложение. Банни считала повышение общительности Люциуса своей заслугой. Впрочем, это было недалеко от истины. Ведь давно известно, что любовь и забота творят чудеса.
Помощник шерифа Джони Вивер в чудеса не верил. Однако свято верил в хороший односолодовый виски, которым он иногда баловал себя по субботам. В Блэклейке было лишь два бара и оба были плохи тем, что любом из них можно наткнуться на Пола Харисона. Этот тип обладал премерзким свойством, будучи под алкоголем (то есть почти всегда) приставать к окружающим с отвратительными шутками и дешевыми остротами. А еще он обожал потасовки, хотя в силу худобы и невысокого роста почти всегда проигрывал в драках. Сегодня не повезло Джонни Виверу, потому что именно к нему подсел уже весьма хмельной Пол.
— Так-так-так! Кто это тут у нас? Да это же мистер Индейская Трубка Джонни, мать его, Вивер! Как делишки, Джонни?
Помощник шерифа молча отхлебнул напиток, стараясь не замечать пьяного Харисона.
— Вот скажи мне, какой от вас копов толк? Девчонка мертва. По городу расхаживает убийца, а ты тут сидишь и хлещешь эту ссанину?
— Оставь его в покое, Пол! — злобно крикнул бармен, наливая посетителю кружку пива. — Отвали или больше сюда не зайдешь. Достал уже ко всем лезть.
— Я просто интересуюсь куда уходят мои налоги, — Харисон с прищуром смотрел на Джимми словно ожидая, что тот напрыгнет на него с кулаками или схватит за грудки, как это обычно делали другие жертвы его вербальной агрессии. — Что молчишь, легавый? Воды в рот набрал?
— Пошел ты, Харисон! — Джонни, не глядя на Пола, допил свой виски, расплатился с барменом и отправился к выходу.
— Давай, проваливай! — яростно орал в след пьяница. — Иди еще покури свою трубку, пока в городе происходит всякое дерьмо!
Джонни Вивер вышел из бара и закурил. Не свою смешную трубку, а обычные сигареты. — А ведь он прав, — подумал помощник шерифа, — мы и впрямь зря просиживаем штаны и никаких подвижек в деле Салли Ричардсон нет. Подозреваемые есть, а вот реальных улик почти ноль.
Джонни медленно шел вдоль шоссе. Он иногда любил вот так прогуляться под ночным небом, поразмять ноги и подумать о жизни. Самые умные мысли приходят именно в такие моменты. Впрочем, все они забываются так же быстро, как и объявляются в твоей голове. Полицейский увидел впереди камень. Тот самый на котором обнаружили тело Салли. Желтые ленты, возвещавшие, что здесь место преступления были оборваны, а на самом камне снова что-то лежало.
— Не может быть, — Джонни остановился и в ужасе схватился за голову. — Матерь Божья, да что же тут твориться.
Тело Аманды Харисон, танцовщицы клуба “Алые губки” и дочери непутевого Пола Харисона — вот что увидел Вивер. Как и Салли она была одета в черное платье, голову обвивал венок из черных роз, а к рукам убийца проволокой прикрутил букет цветов.
Аманда тоже была красивой. Не такой как Салли, но все равно прекрасной. Казалось, смерть сделала обычное лицо соседской девчонки благороднее и свежее. На несколько минут Джонни настолько залюбовался ею, что забыл — перед ним труп. Он достал телефон, сфотографировал тело, и, словно стряхнув наваждение, сказал себе:
— Господи, нужно позвонить шерифу!
Глава 6. Где вы были в ночь убийства?
— Простите меня, отец, ибо я согрешила, — Банни Калахен опустилась на колени перед решеткой, отделяющей ее от преподобного Макконахью. — Я думаю, Господь испытывает мою веру. Мне страшно. Последнее время, отец, мне очень страшно.