— Господи Иисусе! — прошептал шериф, — как я скажу об этом Эмили?
Но говорить не было нужды. Эмили уже стояла за его спиной.
Глава 4. Тайны Блэклейка
Отец Макконахью курил маленькую коричневую сигарету на заднем дворе. Он наблюдал, как большие белые хлопья снега покрывают не убранные с лета пластиковые стулья, и это его немного успокаивало. Пять лет воздержания от никотина псу под хвост, а ведь Макконахью старался. Вся эта история со смертью Салли выбила его из колеи. Юная мисс Ричардсон не была прилежной прихожанкой, и священник никогда не глядел на ее прекрасное лицо через решетку исповедальной комнаты, но он знал Салли очень хорошо. Он видел ее, много раз. Салли и понятия не имела, чьи просьбы она исполняет перед камерой. Удовольствие и стыд — вечные спутники его наполненной лицемерием жизни. Почему преподобный выбрал именно ее? На сайте полно молодых и очень красивых девушек. Неет. Нужно признаться, что священника возбуждала именно Салли, потому что она ходила с ним по одним улицам и магазинам. Сколько раз отец Макконахью представлял, как Салли Ричардсон приходит к нему на исповедь и подробно рассказывает о своих грехах. Смог бы он сдержать себя или… Теперь ему предстоит читать псалмы над ее могилой, глядеть как комья земли разбиваются о крышку ее гроба. "Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…" У всех есть свои тихие воды, свой тихий омут, в который постороннему лучше не заглядывать. "Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…" Но со мной ли Господь или он давно оставил это грешное тело без своей милости…
— Преподобный отец! — голос шерифа вывел священника из раздумий. Он быстро потушил сигарету и натянуто улыбнулся.
— Шериф! Вы, наверное, по поводу той девушки. Следует опросить всех, не так ли?
— Такова наша работа. Скажите, отец Макконахью, кто в церкви имеет доступ к гостиям для причастия?
— Гостиям? — преподобный был крайне удивлен. — Какой странный вопрос. Обычно ими занимаются служки. Ну и, конечно же, я.
— Служки это…?
— Томас Майер и Дилан Уиллоби.
Шериф записал имена в блокнот, а отец Макконахью начал судорожно размышлять зачем полицейским понадобилось знать о гостиях.
— Простите, шериф Блейк, но почему вас так интересуют гостии? Это имеет какое-то отношение к расследованию?
— Мы нашли одну во рту у жертвы.
— Пресвятая Дева Мария!
— Кто-нибудь еще мог взять гостию?
— Да, в общем-то любой, кто решил зайти за алтарь. Мы не запираем церковь. Но зачем он это сделал? Убийца? Вы думаете это кто-то из Блэклейка? Он ведь мог взять гостию в любой другой церкви.
— Если бы я только знал ответы, преподобный, я бы не таскался по всему городу с эти блокнотом, а потирал руки, глядя как ублюдка запихивают в полицейскую машину.
— Это просто ужасно. — Отец Макконахью плюхнулся за заснеженный стул и внезапно зарыдал.
Шериф ошеломленно смотрел на подрагивавшие плечи старика и думал — бедняга настолько добр и чист душой, что жестокая расправа над молодой девушкой просто рушит его картину справедливого устройства мира.
Но не только преподобный тщательно оберегал свои грязные тайны. Ни одна живая душа (вечером в субботу в морге только мертвые) не видела, как доктор Дьюик достал из камеры рефрижератора тело Салли, как стащил с мертвой девушки простыню и как, глядя на вздымающиеся соски молодой груди начал мастурбировать. Что бы сказала Френни Полсен, застань она уважаемого врача за подобным занятием? А шериф? Догадался бы полицейский, что доктор не раз и не два удовлетворял себя, представляя несовершеннолетнюю Салли? Стал бы подозревать Дьюика в убийстве?
Впрочем, это не важно, ведь есть секреты, про которые никто не должен знать. Правда, Салли? — спросил доктор вслух, вытирая руки влажной салфеткой. Он подошел вплотную к трупу, нагнулся к самому лицу девушки и прошептал: как думаешь, наш мистер Блейк уже раскрыл твой секрет, Салли?
Затем Дьюик тщательно обмыл тело покойной.
— Ты должна быть чистой, Салли. Мы смоем с тебя все твои грехи. Смерть сама по себе — очищение. Про покойников нельзя говорить плохо. Теперь никто не скажет о тебе плохого, Салли. Никто. — И доктор поцеловал юную мисс Ричардсон в бледный лоб.
— Ты еще никогда не была такой красивой, дорогая! — Эмили Ричардсон гладила золотистые волосы на голове дочери. Девушка безмятежно лежала на белой подушке и тонула в свежих лилиях. Казалось, она просто уснула, и на ее губах появилась улыбка. Гример ритуального бюро “Фридман и сын” постарался на славу.
На похороны собрался весь город. Еще бы — в Блэклейке не каждый день умирают люди, а уж убийства юных красоток так и вовсе не случались раньше. Каждый пришел сюда за своим: кто-то искренне сочувствовал Эмили и хотел оказать скорбящей матери поддержку, кто-то притащился просто поглазеть, кто-то явился соблюсти приличия. Френни Полсен, возомнившая себя частным детективом решила пристально наблюдать за Элайджей Томпсоном. Если Салли единственная жертва и он убил ее за отказ в близости, то на его лице несомненно будет страдание, — размышляла медсестра, — а если он матерый серийник, то наверняка останется спокойным и надменным. Вариант, что Элайджа может быть не виновен, Френни не рассматривала вовсе.
Банни Калахен решила не тащить Люциуса на похороны и оставила мальчика с Джорджиной Принстон, которая до ужаса боялась покойников, поэтому старательно избегала погребальных мероприятий. Банни несколько раз подходила к Эмили и выражала ей соболезнования. Она предлагала миссис Ричардсон помощь по дому, с готовкой или уборкой. “Или просто, если тебе захочется с кем-то поговорить, дорогая, знай — ты всегда можешь на меня рассчитывать.” Эмили отвечала грустной вежливой улыбкой.
Аннабель Стюард ходила от группы к группе и прислушивалась к разговорам. Сегодня она была настроена не болтать, а вынюхивать. Секретарь шерифа кивком головы поздоровалась с Френни. Не смотря не взаимную неприязнь, мисс Стюард не могла не восхититься пронырливостью медсестры. Джуди рассказала, что Френсис вроде как даже ведет собственное расследование. “Не удивлюсь, если эта пигалица обскачет нашего Мэтти и первой найдет убийцу, — размышляла Аннабель.
Похороны прошли торжественно, но скромно. И хоть, после слов священника Эмили страшно хотелось разрыдаться и броситься в могилу с криками: "закопайте и меня тоже!", она все же смогла сдержаться. Подружки Салли изредка всхлипывали по очереди, немного попричитали старушки. Шериф и его помощник Джонни поглядывали по сторонам — не явится ли кто-то подозрительный и незнакомый. Никого постороннего не было. Только жители Блэклейка прощались с самой красивой девушкой города, чье имя останется теперь в местных страшилках, да быть может в тру-крайм подкастах какого-нибудь дотошного блогера.
— Мы так и не обсудили это с тобой, Эмили, — шериф присел на краешек дивана.
— Не обсудили что? — Эмили Ричардсон отвернула голову и уставилась в стену.
— Ты знала?
— Знала что?
— Господи, Эмили, давай не будем притворяться будто я не видел тот самый сайт, а ты не видела, что я его видел. Это важно, Эмили. Возможно, убийца нашел ее там и выследил.
Миссис Ричардсон села в кресло и закрыла лицо руками.
— Я была уверена, что если я пашу в этом чертовом супермаркете, беру чужие смены, откладываю каждый цент, то смогу обеспечить ей достойное будущее. Но, видимо, она считала иначе. Мать-неудачница. Никчемная кассирша, не способная купить дочке дорогие шмотки. Такого она была обо мне мнения, да?
Эмили снова разрыдалась. Блейку было ее искренне жаль, и он мысленно пытался подобрать слова, способные утешить мать, которая сперва потеряла своего ребенка, а после узнала о нем нечто мерзкое.