Ходил в одиночку в караоке-клуб? — нет
Посмотрев мои ответы, Ыни сказала:
— Ты совсем не изменился.
Мне стало жаль себя. Ничего интересного я не сделал в своей жизни, разве только заигрывал с девчонками.
— Ты права.
— Счастливый. — Ыни смотрела на меня с завистью, а я смущённо почёсывал голову.
— Это ты сама составила?
— Зачем мне это? Я нашла в интернете. Правда интересно?
Ыни сложила пополам листок с моими ответами, убрала его в сумку и достала красивый длинный кошелёк, кармашки которого были заполнены карточками.
— Я заплачу.
— Нет, я.
— Всё-таки я выиграла приз. И мне совершенно не на что тратить деньги.
Я не стал настаивать. Ыни встала и пошла платить. Мимоходом она сказала:
— Приезжай ко мне, когда найдёшь время.
— Ты серьёзно?
Ыни остановила такси. Я попытался проводить её, но она, не слушая меня, села в машину и махнула мне рукой: «Звони».
По ночным улицам бродили влюблённые пары. Только дамба, открывавшаяся в последний раз несколько лет назад, оставалась одинокой. Бредя не торопясь по улицам, я добрался до дома и всю ночь переписывался в интернет-чате с такими же любителями викторин, как я. За болтовнёй незаметно наступил рассвет. У меня было такое чувство, что тело покрылось чешуёй. Лицо казалось чужим, когда я провёл по нему рукой.
4
Раньше мы с Ыни жили в Ильсане. Когда Ыни уехала оттуда, моя семья ещё некоторое время жила в районе под горой Чонбальсан, где было множество дорогих одно- и двухэтажных домов. Наши матери дружили и ходили в один теннисный клуб. Моя мать была слишком худой, а мать Ыни была настоящей красавицей с упругой молодой кожей. Однажды во время игры в теннис она повредила локоть, ушла из клуба и стала ходить в бассейн, но продолжала дружить с моей матерью. Мать Ыни занималась благотворительностью, два раза в неделю она с другими женщинами из их организации помогала детям из неблагополучных семей. В то время моя мать была как файлообменный сайт Сорибада или бесплатный сетевой ресурс, типа Напстера. Через неё проходили и распространялись дальше множество слухов. Создатели Сорибады на суде говорили, что они всего лишь помогали пользователям обмениваться файлами, а в том, что нарушались авторские права, были виноваты не они, а пользователи. Моя мать была такой же. Дело в том, что она не преувеличивала и не выдумывала, она просто передавала другим то, что услышала сама. Когда из-за этого возникали конфликты, она ловко уходила от ответа. Её спрашивали, зачем она распространяет сплетни, на что она отвечала: «Да об этом и так все знали. Не я первая начала разносить эти слухи». Или когда просили рассказать, откуда до неё дошли сплетни, она говорила: «Я уже и не помню. У меня такая плохая память!» В общем, благодаря матери, которая целыми днями висела на телефоне, я был в курсе всех событий, происходящих в округе.
Мать Ыни не походила на других женщин, бывавших у нас в доме. Она заходила к нам после игры в теннис с раскрасневшимся лицом, в шортах, в футболке с глубоким вырезом, садилась, пила апельсиновый сок, и её ноги, небрежно закинутые одна на другую, выглядели очень соблазнительными, и это меня возбуждало. По сравнению с ней дочь её казалась совсем ребёнком.
По словам матери Ыни, её муж был человеком целеустремлённым и ответственным, следил за собой и заботился о своей семье. После окончания престижного университета, будучи ещё совсем молодым, он устроился на преподавательскую работу в один из университетов Сеула, и в жизни у него всё было гладко. Период ухаживания у родителей Ыни был таким же спокойным и гладким. Они познакомились в университете, а когда он поступил в аспирантуру, то поженились. Почти сразу у них родились дети. Ыни была старшей, её брата звали Чонсу. После смерти дедушки Ыни, который скончался от инфаркта, её отец бросил курить и пить, хоть и увлекался этим изрядно. Мать тогда сказала: «В этой семье все умирают рано». Я запомнил её слова, они меня смущали, и я ждал каких-то неприятных событий. После этого отец Ыни сильно изменился, он купил участок земли, где выращивал овощи без химических удобрений. Его жена частенько приносила нам выращенные им морковь и тыкву. В свободное время он в красном велокостюме катался на горном велосипеде по дорожкам горы Чонбальсан.
Когда Ыни было одиннадцать, вся семья уехала в Филадельфию и прожила в Америке некоторое время. Там её отец был профессором в университете. Возвращаться в Корею Ыни не хотела, и отцу пришлось буквально силой заставить её вернуться с ними, когда работа закончилась. Жизненным кредо отца Ыни было: «Семья всегда должна быть вместе». В то время пошла мода учить детей за границей, но отца Ыни это не волновало. Университет и аспирантуру он закончил в Корее, и Филадельфия была его первой поездкой за границу, но манера говорить у него была чисто американская. Моя мать рассказывала, что он всегда говорит детям: «Это мой дом, а вы мои дети и должны меня во всём слушаться!» — и фальшиво хохотала, поглядывая на моего отца, мол, большей глупости я не слышала. Я уже не помню, зачем мне нужно было позвонить Ыни, в общем, однажды я позвонил ей и испугался. На мой вопрос: «Это квартира Ыни?» — её отец ответил: «Нет, ты не прав, это мой дом, а Ыни моя дочь!» Мне было очень неловко. С улицы наш дом и дом Ыни выглядели очень симпатично, но на самом деле всё было не так просто. В то время, когда люди покупали здесь участки у Корейской земельной корпорации, они рассчитывали построить красивые необычные дома. Им приходилось от многого отказываться и усердно работать в отличие от тех, кто покупал жильё в новых многоквартирных домах в городе. Но, когда строительство было завершено, почему-то оказалось, что все дома похожи. Это были обыкновенные симпатичные домики, какие можно было часто видеть по телевизору. Конечно, я сам не мог знать этого, но говорили, что наш район похож на богатый пригород американского мегаполиса. Белые заборчики из штакетника были такими низкими, что через них могла перепрыгнуть собака, а люди, живущие рядом, могли видеть друг друга и разговаривать, когда возились у себя в садиках. Мужчины с работы возвращались поздно, в выходные валялись на диване с пультом от телевизора и в садах встречались редко. Домохозяйки днём были заняты. Утром, отправив детей в школы, некоторые шли в спортклубы, некоторые в бассейны. После этого встречались с подружками, занимались на каких-нибудь курсах или в благотворительных организациях и возвращались домой к приходу детей или мужей. Отец Ыни вёл образ жизни европейца среднего класса: рано приходил с работы, играл в саду с детьми или катался на велосипеде в своей замечательной каске. Он строго следил за тем, чтобы дети не задерживались в школе, приходили так же рано, как и он, и уделял им много внимания.