Обхватываю тонкие Каринины запястья и впечатываю их в дверь прямо над ее головой. Кажется, девушке нравится мое легкое доминирование, потому что прогиб в ее пояснице становится глубже, а давление бюста — сильнее. Очевидно, поддавшись порыву, он жадно закусывает мою нижнюю губу и, немного ее оттянув, заглядывает мне в глаза своими бесстыжими и манящими.
«Ну, и кто здесь главный?» — беззвучно спрашивает Карина, но я ничего не отвечаю. Сегодня — мое время, моя ночь. Скоро она сама во всем убедится, и высокомерное, презрительно-насмешливое выражение навсегда покинет ее прекрасное лицо.
Вновь приникаю к жарким губам, углубляя возбуждающий поцелуй, и вдруг отчетливо понимаю, что мне до чертиков нравится вкус ее слюны. Такой естественный и притягательный, что хочется пропитаться им насквозь. Это ведь банальная биология, понимаете? Если человек подходит тебе по вкусу и запаху, значит, вы совместимы на самом фундаментальном, базовом уровне. И у нас с Кариной точное совпадение. Десять из десяти.
Я сдираю с нее одежду, как обезумевший от голода зверь. Шепчу что-то нечленораздельное, рвано выдыхаю ей в рот интригующие пошлости и переполняюсь таким восторженным предвкушением, будто она первая женщина, которую мне предстоит увидеть голой.
Забавно, но мой реальный первый раз даже близко не сравнится по эмоциям с тем, что я испытываю сейчас, разделяя момент страсти с Кариной. Девственности я лишился классе в девятом, и единственное, что помню из того дня, — это острое чувство неловкости, в процессе сменившееся желанием побыстрее сделать ноги. Все-таки первый половой опыт является сексом лишь номинально. По большей части это невнятная возня, торопливые дерганья и мешающие расслабиться переживания о том, как бы не порвался презик.
Сегодня же все совершенно по-другому. В нашем с Кариной единении нет ни грамма смущения, ни намека на робость, ни капли стыдливости. Мы двигаемся так, будто трахались уже сотню раз, — уверенно, смело, решительно. С бешеным энтузиазмом и неукротимой энергией.
Абсолютно ошалев от желания, я покрываю влажными поцелуями каждый миллиметр ее шикарного, пахнущего розами тела. Шея, слегка выпирающие ключицы, тяжелая налитая грудь с призывно торчащими сосками, гладкий живот с необычайно эстетичным пупком — ничто не остается без моего внимания. Я ласкаю ее всю. Упоенно, жадно, рьяно.
— Блин, ты такая клевая, — мычу я, не отрывая губ от ее волшебной кожи. — Пошли в кровать?
Не распахивая глаз, Карина несколько раз согласно кивает, и я ловко подхватываю ее на руки. На ощупь она как пушинка, совершенно невесомая, поэтому я совсем не тороплюсь опустить ее стройное тело на постель. Вот она — вся здесь, в моих объятьях, в моей власти… Горячая, обнаженная, уязвимая. Можно истязать ее сочные губы, можно вдыхать пьянящий аромат ее волос… Любить можно, неистовствовать, бушевать.
Избавляю Карину от остатков одежды и громко сглатываю, наслаждаясь увиденным. Она — воплощение женственности и грации, а изгибы ее тела напоминают мне скрипку. В детстве я играл на этом инструменте и уже тогда проникся его магнетизмом. Звуки скрипки способны пробудить в человеке самое потаенное, дикое, скрытое от посторонних глаз. Они способны свести с ума и при жизни вознести к небесам.
Так вот, с Кариной то же самое. При виде ее трепещущего под моим жадным взором тела меня нехило так вштыривает, будто вискаря хлебнул. Голову затягивает хмельным туманом, в ушах начинает звенеть, а лоб покрывается мелкой испариной.
Твою ж мать! Разве можно быть такой красивой, Карина?! Это настоящее преступление! Смертный грех, не иначе!
— Иди сюда, — девушка цепляет резинку моих штанов и вместе с трусами приспускает их вниз.
Любопытный обжигающий взгляд скатывается по моему животу, а в следующую секунду ее глаза застилаются пеленой животной похоти — зрачки расширяются, и тьма перекрывает собой зеленую радужку. Да, она меня хочет. В этом можно не сомневаться.
Я накрываю Карину собой, и мы вместе проваливаемся в какую-то дрожащую бездну. Нас разрывает на куски, пульсирующие от восторга, сминает, перемалывает, лишает рассудка, смывает к чертовой матери с берегов реальности.
Карина мечется по скомканным подушкам, впивается острыми ногтями в мою спину, до крови раздирая кожу. Кричит, матерится, изгибает спину, вновь и вновь подаваясь навстречу моим бедрам. С горячим придыханием она повторяет слово «еще», умоляя меня не останавливаться, да я и сам не хочу. Наоборот, мечтаю превратить сладкое мгновенье в вечность, растянуть его на подольше, раствориться в нем.