— Я так этого не оставлю, я с ним разберусь.
— С миром?
— С подонком.
Глава 12 Молчаливый союзник
После разговора с Айдаром, заползшее в сердце подозрение — такое, что и рассказать о нем стыдно — только укрепилось. Боже, пусть я буду неправа.
Есть один человек, который поможет в этом разобраться. Только бабушка Ляки может развеять мои сомнения.
Лякина бабушка избегает общения с людьми. Разговор с ней строится таким образом, что ты говоришь, а она, в лучшем случае, кивает головой. Сотового телефона у нее в помине не было, а от стационарного она отказалась после смерти дочери. Ляка говорила, что бабушка объясняла это тем, что железка эта приносит плохие вести. У неё нет ни радио, ни телевизора, она свела к минимуму связь с миром. Позволяла себе, лишь раз в неделю, приходить в дом к зятю и молча наблюдать за внучками.
Я приехала к ней, внутренне ликуя, что попала в квартиру — могла бы и не открыть дверь — и за скромно накрытым столом начала свой монолог- сомнение. Волновалась жутко, сами понимаете, повод для прихода у меня должен быть «железобетонный». Нельзя заявиться к пожилому человеку- отшельнику, чтобы просто поболтать.
А у меня что за повод для визита? Мне, видите ли, показалось, что ее зять питал к Ляке запретное чувство и возможно, своим поведением заставил дочку страдать от этого недоразумения. Когда я произнесла, а скорее, промямлила все это, я поняла, как нелепы мои домыслы. Тут же начала извиняться, кудахтала как квочка, аж самой противно стало. Но надо было ставить логическую точку моего прихода. И я сказала первое, что пришло в голову.
— Баглану- ага не нравится, что я зачастила к Малике. Поговорите с ним.
Окончательно осознав нелепость своих обвинений, я решила подробно описать ей последний день Ляки.
В этот день мы с Лякой оказались далеко за городом, делали замеры местности и описывали «характеристику рельефа». Профессию геодезиста Ляка выбрала назло отцу. Он мечтал, чтобы дочь блистала на сцене.
— Здесь строить нельзя, под землей пустоты.
— И что собираются строить на этой земле?
— Экспериментальные дома.
— А, это по- нашему.
— Пойдем, проверим вон тот участок, странный он какой- то.
Мы встали в середину «странного участка» и в считанные секунды земля под нашими ногами буквально разверзлась, как пишут в романах. Пласт почвы под нами, как на скоростном лифте, унес нас вниз.
Мы оказались в искусственной яме, на глубине двух метров. Через час бесплодных попыток выбраться, Ляка сказала:
— Дина, ты не пугайся, но у нас с тобой сегодня большие шансы умереть.
— Я не боюсь, смерть в компании с лучшей подругой, не самый худший финал жизни. Это как у влюбленных, пока смерть не разлучит нас.
— Ты неисправима, Динка- льдинка, — грустно улыбнулась Ляка, — давай расскажем друг другу то, что скрывали. То есть, такую тайну, которую не раскрыли бы даже подруге. При жизни.
— Ну… хорошо. Кто начнет?
— Я.
И моя ласковая, добрая подруга стала говорить о себе, о своем детстве и… отце. Странное оцепенение сковало меня. Мое душевное равновесие на том и держалось, что несмотря на мои личные нестыковки в жизни, у моей подруги все прекрасно, не считая смерти матери.
Ляка уже минут пять, как закончила печальную повесть жизни, а я не могла найти и пары слов для утешения, потому что и поверить в сказанное было нельзя, но и не поверить, невозможно.
— Может ты не так поняла, современные папаши, они такие, нахватаются новомодной психологии, — выдавливала из себя ненужные слова.
И тут же спохватилась:
— Прости меня, несу какую- то чушь.
Я старалась не смотреть на поникшую Ляку, и внимательно оглядевшись, с наигранным воодушевлением воскликнула.
— Земля перестала оседать, смотри, вон, торчит штырь железный, сейчас я попробую ухватиться за него, может, выберемся отсюда.
Ляка как- то обреченно подняла взгляд и еле слышно произнесла:
— Кажется, это кусок рельса.
— Точно, надо землю вокруг растрясти чем- нибудь, — зачастила я, в нетерпении протягивая руку с сумке подружки, — как хорошо, Ляка, что ты любишь большие сумки, там, обязательно, найдется что- нибудь подходящее.
Я извлекла из кожаной сумки плойку и подпрыгивая, попыталась достать до торчащего рельса. Получалось плохо, тогда мы наметили другой план действий.
Ляка, чуть согнувшись, уперлась руками в стену ямы, а я взобралась ей на спину и стала освобождать ржавый рельс от почвы. В какой- то момент рельс оголился настолько, что на него вполне можно было сесть, что я с успехом и сделала. Затем я, цепляясь, за жесткие корни, свисающие со стен ямы- западни, осторожно встала на рельс во весь рост. Отдышавшись, подтянулась на руках и буквально выбросила свое тело наверх. Лежа на земле, крикнула во весь голос.