— Пойдем в гараж, сама увидишь, — а по дороге, оглядываясь через плечо, сообщил, — видел на днях бабку твоей покойной подружки, говорит, на похороны спешу, зятя убили. Я ей, значит, соболезнования, то да се, а она, старуха бешеная, как вызверилась на меня, он таких слов не заслужил, мол, собаке собачья смерть. Что с людьми творится?
В гараж вошли не через огромные, тяжелые ворота, а через узкую дверцу со стороны двора. Нурлан Хасенович клюкнул заскорузлыми пальцами по тумблеру выключателя, Дина зажмурилась от яркого света мощной лампы. Когда попривыкла к свету и огляделась, ужас от увиденного парализовал голосовые связки.
Вдоль задней стены, в метре от смотровой ямы, на цементном полу в ряд лежали связанные люди. Четверо раздетых догола мужчин и женщина в нижнем белье. Невдалеке высилась горка из тряпья.
— Вот, спасибо твоему сайту, выследил этих нелюдей, заманил сюда.
— З- зачем, аға, судить их надо, а женщина при чем?
— А эта курва, — он выругался сквозь зубы, — позволила своему хахалю, вот этому, рядом валяется, над сыночком своим, восемь лет ребенку, надругаться. Ублюдки!
Женщина замычала в ответ, но разобрать было невозможно, вырваться словам наружу мешал самодельный кляп, затыкавший рот. Надо сказать, при появлении Дины, все взоры несчастных, наполненные диким ужасом, обратились к ней, они молили и пытались что- то сказать.
— Что вы собираетесь делать?
— Казнить. Пусть ответят за зло, которое деткам причинили.
Теперь замычали и мужчины, в отчаянии приподнимая головы и поворачивая их из стороны в сторону.
— Лучше сделаем так, пусть пишут признания и сдадим их в полицию.
Мычание прекратилось, внимание пленников приковалось к их захватчику, так подсудимые застывают, ожидая приговора.
— Ойпырмай, не зря я тебя позвал. Конечно, пусть пишут. Бумажки в любом деле важны. Как в том фильме, опись, протокол, все, как полагается.
Глаза обреченных засветились надеждой. Спустя время, Нурлан Кайсаров развязывал руки мужчины, лежащего с краю, усаживал его, протягивал листок, ручку и книжку для удобства — за всем этим добром Дина сходила в дом. Остальные дожидались своей очереди. Последний пленный, заполучив ручку, стал что- то строчить размашистым почерком, затем протянул лист бумаги Дине.
— Я не виноват пожалуйста разберитесь спасите мою честь, — с трудом пробираясь сквозь строй кривых, крупных букв, по слогам прочитала Дина.
В самом низу написана была фамилия, ее вслух читать Дина не стала.
— Так не пойдет, сознавайся или сдохнешь первым, — прокомментировал просьбу Нурлан.
Мужчина не сводил умоляющего взгляда с Дины, Нурлан вырвал листок из рук девушки и припечатав чистой стороной к книге- подложке, выплюнул с ненавистью.
— Пиши!
— Напишите, в чем вы обвинялись, а я с утра займусь вашим делом. Обещаю.
В это время женщина задергала связанными ногами, привлекая внимание Дины. Игнорируя недовольство дяди, Дина подошла к ней и сорвала, приклеенный ко рту, скотч.
— Девочка, я вижу, ты добрая, попроси его отпустить меня, пожалуйста, — застрекотала срывающимся голосом она, впиваясь безумным взглядом в лицо Дины, — ну, что я могла сделать, он же мужик, он здоровее меня, выгнал меня из комнаты, а сыночка я люблю, как не любить?
Дина слушала ее с отрешенным спокойствием, затем приладила скотч на губы женщины и выпрямилась.
— Что могла сделать, говоришь, — зазвенел, ударяясь о бетонные стены гаража, ее голос, — зубами горло перегрызть, руками придушить, вот что может сделать мать!
Нурлан протянул стопочку исписанных листков племяннице со словами:
— Держи у себя, завтра принесешь в милицию, а я приведу этих.
— Зачем завтра, признания есть, поехали сейчас, — протяжно выдохнула Дина, таким образом пытаясь унять дрожь в пальцах и колотившееся под ребрами, сердце.
Она смотрела на дядю, подмечая, как постарел он за этот год, ответный жесткий взгляд заставил ее похолодеть от страшной догадки.
— Завтра, дочка, завтра. Все будет завтра. И знаешь, что, писульки эти пусть побудут у меня.
— Не надо, аға, я обещаю, они сядут в тюрьму. Они ответят за все.
— Ответят, обязательно ответят. И перед людьми, и перед Аллахом. Иди домой.
— Не боитесь, что я вызову полицию?
— Я внимательно читал все, что ты писала в своем интернете. Если ты и в самом деле так считаешь, ты не будешь мне мешать. Не жалей этих выродков. Они нелюди, детей не жалели, они души калечили. Такое нельзя прощать!
Дина молчала, стало слышно, как капает вода где- то в углу гаража, потом не обращая внимания на вспыхнувшую мольбу в опустошенных глазах и отчаянные вскрики, прорвавшиеся через кляпы- тряпки — на этот раз она ясно различила беспомощное: не уходи, помоги — медленно передвигая ноги, направилась к выходу, с каждым шагом ощущая непоправимость своего решения. Мыслей почти не было, лишь фамилия одного из заложников бултыхалась в голове.