— Бедная моя девочка, всю свою недолгую жизнь воевала с ветряными мельницами.
— Это точно. Воин в юбке, хотя юбок она никогда не носила.
— Лучше бы вышла замуж и родила детей.
— О, что я слышу, вы же были против ее замужества?
— Да, я не хотел, чтобы ей причинили боль, хотел уберечь, а ее просто убили.
Послышался легкое шуршание, Габит лишь слегка повернул голову, а Константин поднялся навстречу новому участнику траурного события. Вновь прибывший молча поздоровался за руку с парнем, затем обошел сидящего на земле человека и протянул руки ему. Тот нехотя вытянул свою, с подозрением оглядев мужчину в дорогом костюме.
— Меня зовут Бексултан. Я муж Дины.
— Чего? Какой муж? Вы с Диной даже не встречались, она бы мне сказала. Или ты сам всю эту канитель замутил? Котлы у тебя, какие приметные.
— А ты, видимо, тот самый названный брат. Часы тут причем? Ничего я не подстраивал, я немного ей помог.
— А ну, шею покажи!
— Ты что, братец Иванушка, совсем с катушек съехал, зачем тебе моя шея?
— Татуировку покажи, гад.
— Твое счастье, что я знаю, как Дина к тебе относилась, а то я тебе кое- что другое бы показал. На, смотри, нет у меня татуировок.
Он слегка наклонил голову, Константин обошел вокруг него.
— Все, доволен?
Константин не ответил и снова сел рядом с Габитом. Бексултан, тем временем, с грустью рассматривал металлических птиц на небольшом холмике.
— Зачем вы их вместе похоронили? Он ей никто.
Постояв немного, он уселся справа от отца Дины.
— Костюмчик не испачкай, муж объелся груш, — с ехидцей обронил Константин.
Габит бросил на него недовольный взгляд и тот поднял руки.
— Все, Габит Хасенович, не буду, простите…
Все трое молчали. Спустя время тишину нарушил низкий, исполненный мукой, голос.
— Она обещала прожить со мной жизнь, а сама умерла с другим.
Горе прорывалось в каждом слове, что не осталось незамеченным скорбящим отцом и он с интересом стал рассматривать лицо новоиспеченного зятя. Так, круги под глазами, взгляд больной, вид уставший. Страдал, значит.
— Ты любил мою дочь?
— Почему любил, я и сейчас ее люблю.
Габит качнул головой, словно разрешил какие- то сомнения и протяжно вздохнул.
— Она любила другого, ты знал об этом? — Бросил Константин злорадно.
— Я думал, у нее будет достаточно времени, чтобы полюбить меня, а ее у меня забрали, хоть бы тезку оставили, я его усыновил бы, как она и хотела и растил бы.
К концу фразы он перешел на бессвязный шепот, потом сжал ладонями виски склоненной головы и… заскулил, временами переходя на вой. От услышанного мурашки побежали по коже, мужчины переглянулись, затем Габит осторожно подбирая слова, произнес:
— Ну что ж поделать теперь, ее не вернешь.
Бексултан вскочил с места и закричал.
— Нет! Я не согласен! Пусть вернут. Вернут и ее, и пацана, и даже пса этого безродного. Я требую! Пожалуйста, я прошу- у…
Габит и Константин смотрели на него, как на безумного. Чуть постоял, отдышался и не прощаясь, он побрел в сторону калитки. Придя в себя, Габит зашелестел непослушными губами.
— Знаешь, Константин, когда этот сумасшедший просил небеса о… я просил вместе с ним.
— И я тоже, Габит Хасенович, но вы же понимаете, это невозможно.
— Да- да, я понимаю, конечно, просто подумал, а вдруг… Аллах услышит просьбу влюбленного. Ох, о чем это я? Что же за судьба мне выпала, думал, хоронить детей это самое страшное, а оказывается, хуже, когда хоронить нечего. Ты говорил, Дина хотела, чтобы на ее похоронах играла музыка. Включай!
Молодой человек с ошарашенным видом вытянул из кармана смартфон и после некоторых манипуляций по саду разнеслась негромкая музыка любимой группы покойной. Воображаемые драконы расправили крылья и взмыли вверх, совершая прощальный круг над одинокой могилкой.
— Когда Дина родилась, мы с женой так радовались, имя дали в честь моей матери: Медина. Она была против, боялась, что судьбу ее повторит внучка. Поэтому мы никогда не называли ее полным именем.
Пожилой мужчина прислушался к музыке и словам на незнакомом языке и словно, отпуская- таки свое дитя в иные миры, благословил:
— Может, душа ее где- то рядом, пусть радуется! Прощай, дочь и прости!
Глаза его увлажнились, он закрыл лицо руками.
Искренняя скорбь несчастного отца отозвалась в сердце Константина резким покалыванием, словно он только в эту минуту понял, его любимой сестренки нет на этом свете и повинуясь душевному порыву, заплакал вместе с ним, не сдерживая чувств. Прощай, Динка- балеринка!