Насчет времени юрист был прав. Так как по тем или иным причинам ходатайства Касси и «Вестей» об отклонении иска не имели результата, совещание адвокатов сторон с судом тянулось уже не один месяц.
— Тебе хорошо говорить, Гленн. Ты сохранишь работу и семью, каким бы ни было решение по иску.
Как адвокат, Гленн не только отлично знал свое дело, но и умел ободрить клиентов, успокоить их расстроенные нервы.
— Да, ты права. Я не лишусь своего места, потому что мы это дело выиграем. Касси, любой может предъявить какой угодно иск. Нам на пользу тот факт, что она общественный деятель. Поэтому у тебя было полное право упоминать о ней в своем сообщении. Мы уже говорили с тобой на эту тему.
— Но к ее дочери это не относится. Она-то не общественный деятель, — возразила Касси. — Она просто молодая девушка. Мало того что она подверглась насилию, так об этом еще было объявлено на всю страну. Она не смогла этого вынести.
— Касси, прекрати, — посерьезнел Гленн. — Как твой адвокат и друг, я настаиваю на том, чтобы ты перестала себя жалеть и винить. Если нам не удастся урегулировать этот вопрос и дело пойдет в суд, тебе придется выступать в качестве свидетеля. Так что ты должна собраться и привести мысли в порядок. Ты сообщала новости. И ничего больше.
Касси молчала.
— Ну ладно, — терпеливо продолжал Гленн, — возможно, было бы лучше, если бы ты не назвала ее имени. Предание гласности имени жертвы насилия может дать основание для судебного преследования. Но можно утверждать, что, если бы ты даже и не упомянула имя Мэгги Линч, публика все равно бы догадалась, кого ты имела в виду. У Памелы Линч только одна дочь. Если эта дочь стала причиной того, что глава ФБР внесла кого-то в «Список лиц, скрывающихся от правосудия», то общественность имеет право об этом узнать.
Доводы Гленна выглядели убедительно. И Касси продолжала слушать его рассуждения.
— Компания должна тебя поддерживать, Касси. Во-первых, одно из должностных лиц, а именно Рейндж, настоял на выходе материала в эфир. Во-вторых, может возникнуть отрицательный прецедент для всех средств массовой информации. В результате чего они станут отказываться от сюжетов из боязни судебных исков. Здесь затронуты вопросы, относящиеся к Первой поправке «Билля о правах», и «Вестям» необходимо защищать дело и выиграть его.
— Хорошо, если так, — сказала она, успокаиваясь на время. — Ты будешь держать меня в курсе дела?
— Даю слово. А где ты, кстати?
— В Сарасоте, во Флориде. Дожидаюсь урагана.
— Отлично. Держись, Касси, и перестань переживать. У нас все под контролем.
Она положила трубку, в дверь постучали. Касси встала и вынула из кошелька несколько купюр в один доллар для официанта, который принес ее заказ. Она сразу же налила себе вина и сделала несколько больших глотков. Затем она прибавила в телевизоре звук и прослушала репортаж о мальчике, нашедшем этим же утром на пляже кисть руки.
Когда зазвонил телефон, бутерброд с индейкой лежал нетронутый, а от вина осталось одно воспоминание.
— Касси, говорит Лерой.
— Привет, — откликнулась она, стараясь угадать, что могло ему понадобиться.
— Я сейчас узнал, что сегодня вечером в старом поместье Ринглинг будет выступать группа «Соседские ребята». Я позвонил туда, и неудивительно, что им хочется как можно больше рекламы. Эта публика всегда жадная до нее. Давай съездим туда.
— Перестань, Лерой, — раздраженно возразила Касси. — Тебе не надо объяснять, что мы не сможем дать такой сюжет в эфир «Вестей». Это рядовой концерт, и совсем не новость, пусть даже ансамбль и известный.
— Верно, об этом знаю я и ты также, но никак не они. Будет весело. Мы для вида поснимаем, а заодно вкусно поедим, выпьем и повеселимся. И если тебя это порадует, я сделаю им рекламу в «Вестях».
— А я и не знала, что ты поклонник «Соседских ребят», — язвительно заметила Касси. — Мне казалось, молодежные группы нравятся только моей тринадцатилетней дочери и ее друзьям, а никак не взрослым мужчинам.
Неужели этого мало, чтобы Лерой оставил ее в покое? Но он не обратил внимания на ее колкость.
— Встречаемся через пятнадцать минут в холле. Будь готова.
Глава 23
Легкий ветерок с залива овевал приятной прохладой гостей, собравшихся на мраморной террасе особняка. Поглядывая на модельные платья и обилие украшений, Касси заключила, что среди присутствующих немало состоятельной публики. Она потрогала обручальное платиновое кольцо, украшенное бриллиантами, которое продолжала носить на безымянном пальце левой руки. Она подумывала о том, что, наверное, ей уже не стоило его носить, но в этот вечер она порадовалась, что не сняла его. В черных брюках и черной футболке она чувствовала себя на общем фоне несколько неловко, но, с другой стороны, она приехала, чтобы делать репортажи об урагане, а не ходить по светским вечеринкам.
К съемочной группе «Вестей» подошел мужчина лет тридцати в белой льняной рубашке, расстегнутой едва ли не до пояса. На покрытой растительностью груди красовалось несколько массивных золотых цепочек. Это был Сардж Такер — импресарио группы. Касси вдруг почувствовала, что неловкость за наряд у нее прошла. Лерой поздоровался с ним за руку и представил остальных:
— Это наш корреспондент Касси Шеридан и оператор Феликс Родригес.
— Приятно познакомиться. Рад вашему приходу, — заявил Такер. — Ребята готовы показать, на что они способны.
— Какими судьбами группа оказалась здесь? — поинтересовалась Касси.
— Сарасота — мой родной город, — пояснил Сардж. — В гастрольном плане у них остался всего один концерт завтра вечером в Тампе. Мы смогли заехать сюда, потому что отсюда недалеко до Тампы, и, кроме того, я попросил их выступить здесь ради меня. У этих парней золотые сердца. Чувствуйте себя как дома, а если вам что-то понадобится, я к вашим услугам.
— Знаете, я хотела вас попросить кое о чем, если, конечно, моя просьба не очень вас затруднит. — Касси решила, что вечер не должен пройти впустую. — Ханна, моя дочь, поклонница вашего коллектива. Нельзя ли мне получить для нее фото с автографами исполнителей?
— Разумеется, можно, — пообещал Сардж, — в конце вечера вы его получите.
Этта радовалась, что вызвалась дежурить у стола регистрации. Она была занята делом и думать о предстоящей операции не оставалось времени. Когда все гости будут в сборе, она извинится и уедет, чтобы лечь спать пораньше. Если операция пройдет удачно, то это будет последняя поездка после наступления темноты, которая вызовет трудности. Доктор Льюис пообещал, что после операции дорожные огни ночью перестанут быть поводом для беспокойства.
А вот и он, легок на помине. Перед ней стоял доктор Льюис в смокинге, который ему очень шел. Этта повертела головой в поисках его дамы. Но он пришел один.
— Добрый вечер, доктор Льюис.
Он не узнал ее. Это было видно по выражению его лица. Ее это немного задело, но потом она логично рассудила, что у доктора сотни пациентов, и как ему всех запомнить? И ее он будет помнить не дольше, чем продлится операция.
— Я Этта Чеймберс, доктор Льюис. Завтра вы удаляете мне катаракту.
— Ах да, конечно, Этта. Рад был встрече.
Продолжать разговор он явно не собирался и сразу ушел, как только его имя было отмечено в списке гостей.
У Этты было большое желание остаться и посмотреть, сколько спиртного позволит себе доктор. Ее ничуть не прельщала перспектива доверять свои глаза хирургу после похмелья.
— Ты, я смотрю, приоделся как на парад. Можно было и не стараться так ради того, чтобы доставить нас.
— Все нормально, Уэбб.
— Не знаю, сколько мы здесь пробудем, Джерри. Ты ничего не имеешь против того, чтобы подождать нас?
«Как будто у меня есть выбор?» — подумал владелец пристани, помогая пассажирам сойти на берег.
— Что вы, Уэбб, конечно, я не против. Я буду ждать вас, сколько понадобится.