Ему уже тридцать один, подумал он. Если бы концерт не отменился, здесь было бы от силы тридцать человек. Он ничего другого не умеет – только петь и играть. Он не лучший голос. Он самоучка, ему не хватает опоры, он часто поёт на связках. Его голос с возрастом проседает, и он уже не может взять некоторые из нот в своих же песнях, перестраивает мелодию. Он не лучший поэт, его тексты слишком песенные для стихов. Ему постоянно говорят, что не воспринимают его тексты в отрыве от него. А его стихи слишком сложны для хитов и даже для бардов. «Песня – это диалог со зрителем. На доступном языке!». Он всегда выбирает простые аккорды, он повторяется. Он вне, застыл в джетлаге меж часовых поясов, а рядом шумела группа «Нервные», а где-то ждали и расходились его 30 зрителей. Саша сидел, уткнув руки в лицо. Бешенство прошло, осталось опустошение. И немного облегчения. Ему не надо сегодня играть. Он хотел пнуть гитару. Он представил, что его увидел отец. А потом Ксюша.
– Сука! – прошипел он. Он хотел остаться здесь. Свить гнездо, спать на составленных стульях, ходить в местный сортир, питаться остатками пирожных и липкими глотками со дна чашек, стать местной достопримечательностью, городским сумасшедшим, но не выходить. Он двадцать минут просидел в одной позе.
Вспыхнул телефон.
Полли.
«Привет, ты решил с электричкой? С ночёвкой остаёшься?;)»
Саша погасил экран и опять закрыл глаза.
Когда он кое-как слепил свои пожитки – пальто, гитару, провода, рюкзак – в некое подобие себя предыдущего, – и вышел в зал, к нему порывисто двинулась женщина. Прямая как палка, худая, красивая, одетая старомодно и стильно, со скорбной скобкой вокруг губ, она подошла к нему, резкая, испуганная, злая:
– Простите, Александр?
– Да.
– Почему вы отменили концерт?
– Вы слышите? Я не могу в таких условиях… Накладка.
– А разве вы не знали? Про другой концерт?
– Не знал.
– Но молодой человек сказал, что вы знали.
– Я не знал.
Он поджала губы – рот в двойных скобках, горечь в квадрате. За её спиной стояла пунцовая дочь, смотрела в сторону. Юная версия матери, уходящее отражение.
– Простите, Александр. Можно тогда хотя бы сделать совместное фото?
– Нет.
– Позвольте, но просто одно фото. Некоторые ехали на ваш концерт из …
– Нет. Нет. Я не в состоянии сейчас.
Он сбежал на вокзал. Он бежал и задыхался. Вдоль перронов, эскалаторов, турникетов, бесконечных вагонов с надписью «Смертельно» на баках внизу… Бежать, прочь, прочь…
Позвонила Алина:
– Привет. Ну короче, там вышло недопонимание. Этот урод Ромбовский уже сбрасывать начал, но я его допекла. Чтобы он выслал скрины сообщений, что ему писал Гришаковский. А ты сделаешь скрины со своей переписки. Мы сделаем пост…
– Подожди.
– Саш, мы сделаем пост, где объяснимся перед зрителями – почему так произошло. Что мы не причём, что виноваты Гришаковский и «Платонов»
– Алин.
– …понимаю, отношений портить с ними не хочется и это негатив в постах, но Ромбовский с нами точно работать больше не захочет, а Гришаковский нам нет никто и звать никак, а негатива больше будет…
– Алин!
– Нам надо отработать эту ситуацию, Саш! Я хотела с него неустойку, но у нас…
– Я не буду ничего публиковать. Не надо всех этих скандалов. Ты знаешь, я этого не люблю. Мне сейчас вообще не до этого.
– Саш. У нас сорвали первый крутой концерт в Чернозёмске! Потому что два этих …
– Да я не помню, что я им писал! Что мне там кто отвечал, понимаешь?
Алина дышала в трубку. Саша вытянулся в ниточку на твёрдом сидении в зале ожидания.
«Поезд «Краснодар – Санкт-Петербург» прибыл на первый путь. Нумерация вагонов с головы состава. Стоянка поезда…»
– То есть, ты не помнишь, что тебе писал Гришаковский… А ты можешь посмотреть переписку?
– Алин, я даже не хочу. Не судьба мне значит выступать в… «Платонове».
– Саш! Мы столько сил потратили на этот концерт! Я потратила!
– Алин, не кричи на меня, пожалуйста!
Молодой полицейский у туалета оглянулся на Сашу. Алина молчала.
– Прости. Это я виновата. Я должна была вести все переписки, и с Гришаковским. Ладно… Саш. Скажи… А там никак нельзя было спеть? Ну чтобы не отменять?
– Ты издеваешься?! Я своего голоса там не слышал, Алина! Я…
– Не кричи.
Полицейский с претензией уставился на Сашу.
– Прости.
– Саш. Ты понимаешь, что мы в ближайшее время вряд ли выступим в Чернозёмске. Какая у нас репутация. Мы потеряли город только что.