На этом сообщение обрывалось.
Прерывистый голос Лены так испугал Гретхен, что она подумывала набрать телефон службы спасения. Но подними она ложную тревогу — и Лена ее убила бы: всеведущие журналисты наверняка пронюхали бы об этом и тотчас разместили новость о неадекватном поведении адвоката Виолы Кент на первых полосах газет. Так что Гретхен запрыгнула в машину, подкатила к дому подруги и открыла дверь запасными ключами, которыми ее снабдила Лена.
«Лена просто перебрала, Лена вовсе не наширялась», — успокаивала она себя, мчась по пустынным улицам Бостона.
Однако, бешено гоня машину, стремительно пересекая вестибюль и подпрыгивая в нетерпеливом ожидании бесконечно ползущего лифта, Гретхен словно воочию видела маленький пакетик, засунутый в полупустую упаковку с тампонами, которую она откопала в шкафчике в Лениной ванной.
Рассудив, что Лена имеет полное право расслабляться, как ей вздумается, после напряженной и изматывающей работы, Гретхен ничего не сказала подруге и запихнула упаковку обратно на полку.
И теперь очень об этом жалела. Ну почему она не забрала чертов пакетик и не смыла таблетки в унитаз! Обнаружь Лена пропажу, Гретхен сделала бы морду кирпичом и от всего открестилась бы. Вранье никогда не вызывало у нее затруднений.
Наконец Гретхен переступила порог Лениной спальни, выдержанной — если не считать ломившуюся от книг полку, раскинувшуюся почти во всю стену, — в таком же спартанском стиле, как и остальная квартира.
Странно, но в обстановке комнат никак не проявлялась сильная и яркая личность их хозяйки. Гретхен находила это необъяснимым. Обычно эмпаты так себя не вели. Гретхен, со своей стороны, уделяла убранству дома повышенное внимание, осмотрительно набивая комнаты предметами, которые не имели для нее никакой ценности, но внушали гостям иллюзорные представления о богатстве ее внутреннего мира. Какого только тумана не приходится напускать, маскируя душевный вакуум.
Гретхен пересекла комнату и подошла к ночному столику. Взяла в руки рамку с фотографией Лены и ее бабушки на выпускном вечере юридической школы и нежно провела кончиком пальца по лицу подруги.
— Я вот чего не понимаю, прямо умираю от любопытства… — вывел ее из задумчивости застывший в дверном проеме Шонесси. Напарницу он, видимо, потерял где-то по дороге из гостиной в спальню.
Гретхен промолчала: нет нужды поощрять Шонесси, он и без того все выложит.
— Почему Лена взялась за это дело?
Вопрос детектива оказался удивительно созвучен ее собственным мыслям. Гретхен обернулась к Шонесси и, размышляя, склонила голову набок:
— Все полагают, из-за меня.
— Из-за того, что Виола Кент несомненный… — Шонесси неловко повел рукой.
— …психопат, — закончила Гретхен, забавляясь его нерешительностью. — Говори не стесняясь. Этим ты ее не призовешь.
Шонесси фыркнул:
— Значит, Лена взяла это дело не из-за тебя?
— Не из-за меня, — замотала головой Гретхен, отгоняя раздавшийся в ее ушах призрачный голос Лены: «Вы с ней одного поля ягоды». — Предполагая обратное, ты упускаешь из виду одно важное обстоятельство.
— Какое?
— Такое, что Виола Кент — психопат, склонный к насилию.
— Это мы уже установили, — отрывисто бросил Шонесси, однако в его тоне не сквозило и тени раздражения.
Обычно детектив, в отличие от Гретхен, которая вспыхивала, как порох, прекрасно владел своими эмоциями. Возможно, они идеально подходили друг другу, и одна мысль об этом приводила Гретхен в неописуемую ярость.
— А я не склонный к насилию психопат, — сварливо добавила она. — Для тебя что склонный к насилию психопат, что не склонный — все едино, а вот Лена понимала разницу между ними.
— И какая между ними разница? — уточнила Маркони, выглядывая из-за спины Шонесси.
Гретхен скользнула по ней взглядом, раздумывая, многое ли та успела ухватить из их разговора и нужно ли ей вообще отвечать. Напарники у Шонесси менялись, как узоры в калейдоскопе, и не оставляли по себе никакой памяти, кроме имен. Правда, некоторые из них отличались любезностью и учтивостью, хотя Гретхен крайне сомневалась, что Маркони из их числа. В другое время она проигнорировала бы вопрос Маркони, но сейчас на нее, ожидая ответа, пристально взирал Шонесси, и ей не хотелось портить благодушного настроения детектива.
— Такая же, как между серийным убийцей-маньяком Тедом Банди и… — Гретхен поморщилась и неохотно выдавила давно приевшуюся ей глупость: — …и брокером-дегенератом с Уолл-стрит.
— Ясно, — кивнула Маркони.
Шонесси одобрительно замычал, хотя слышал эту фразу бессчетное количество раз — ровно столько же, сколько Гретхен слышала его объяснения по поводу дамы без полицейского значка, слоняющейся по месту преступления.