Девочки продолжали выгибаться и растягиваться на матах, крутиться на перекладинах, балансировать на бревне, прыгать через коня. Бег. Прыжок. Кувырок. Подъём ‒ и… Ско Ок.
‒ Соскок, ‒ сказал Крайер.
Он увидел парня, выпрыгивающего в окно. Тот перемахнул через подоконник тем самым ловким движением, которое запечатлелось в памяти Крайера и с тех пор постоянно напоминало о себе.
Тренер по гимнастике. Резник.
Соскок.
Крайер встал со скамьи и посмотрел на него ‒ на «болтушку Кэтти» ‒ на человека, который убил его жену и дочь, а затем вонзил в него нож.
33
Время не имело значения. Он подождал, пока девочки закончат тренировку и уйдут принимать душ. Потом наблюдал за тем, как Резник свернул маты, убрал коня и направился в свой кабинет, расположенный в углу зала. Парень или не замечал присутствия Крайера, или просто игнорировал его. В любом случае, ему было всё равно. Ещё один признак в пользу того, что Резнику было плевать на безопасность девочек. И кто из них был бóльшим психом?
Крайер следовал за ним.
Ещё только предприняв первые шаги в поисках убийцы, он уже знал, что в конце миссии его ждёт разочарование. Вся эта затея не могла принести никакого удовлетворения. Он чувствовал, что его месть ничего не даст ему. Неважно, сколько крови прольётся в следующие несколько минут: это не сможет смыть то горе и ту боль, которые уже произошли. Это не вернёт его к нормальной жизни. Это не поможет ему вспомнить свою семью. Так было всегда, но он предпочёл закрыть на это глаза. Месть стала смыслом его жизни, потому что больше ему нечего было делать.
Когда понимание обрушилось на него, он не удержался и глубоко вздохнул. Резник повернулся на шум, не успев даже открыть дверь в кабинет.
‒ Я могу вам чем-нибудь помочь? ‒ спросил Резник.
Вопрос с подвохом.
Наконец Крайер стоял лицом к лицу с человеком, который отнял у него всё, включая самого себя.
Теперь, глядя на Резника, он стал лучше понимать себя прежнего, а не этого психопата, «болтушку Кэтти». Он был маленький, подтянутый, обычный, пустой. Совершенно ничем не примечательный. Крайер даже не мог подобрать слов, чтобы описать этого человека, таких было десятки миллионов. И именно он напал на него. Он следил за ним. Он взял над ним верх. Он разговаривал с его дочерью, в то время как его жена кусала язык и глотала собственную кровь, пытаясь сорвать с лица скотч. Именно он залез в его дом, а затем выпрыгнул в окно. Именно ему Крайер не смог помешать.
Если бы тот толстый неудачник, игроман и алкоголик, которым Крайер был когда-то, не умер, он бы тоже захотел воткнуть нож в этого урода.
‒ Прошу прощения? ‒ сказал Резник, входя в кабинет и включая свет. На выложенной плиткой стене под самым потолком было вентиляционное отверстие. Издалека доносились разговоры девочек, принимающих душ.
Может быть, это его и толкнуло. Один-единственный осколок боли попал ему в мозг и свёл с ума. Он сидел за своим столом, слушал смех девочек и думал об их телах, об их медленном превращении в женщин. Кто знает? Мужчин сводило с ума и меньшее.
‒ Зачем ты это сделал? ‒ спросил Крайер. Его голос был безэмоциональным и усталым.
‒ Что?
‒ Зачем ты это сделал?
‒ О чём вы говорите?
‒ Ты знаешь, о чём я.
‒ Знаю? Что вам от меня надо?
‒ Ты знаешь, что мне надо. Ты знаешь, кто я такой.
‒ Неужели?
Это могло продолжаться долгие часы, дни, годы. Тренер, спортсмен, обучающий молодых спортсменов, такой обычный, ничем не примечательный, какой угодно ‒ только не нормальный. Человек, который просто хотел поговорить, потому что слишком часто оставался наедине с тем, о чём говорить нельзя.
Крайер сказал:
‒ Знаешь, существуют «горячие линии».
‒ «Горячие линии»? ‒ Резник непонимающе улыбнулся и коротко рассмеялся. ‒ Что за чушь вы несёте?
‒ «Горячие линии», куда можно позвонить, чтобы поболтать. Правда, минута стоит пару баксов, дороговато, конечно, но всё же лучше, чем то, что сделал ты. Я так думаю.
‒ Что здесь происходит, чёрт возьми?
Крайеру казалось, что нужно дать Резнику понять, что всё могло быть иначе. Что у людей всегда есть выбор, даже когда кажется, что выбора нет.
‒ Ты мог поговорить со мной, но, думаю, тебе было бы этого мало. Но у меня было время. У меня было полно свободного времени. Ты мог бы прийти, и мы бы сыграли в видеоигры. Если тебе нужен был друг. Мы заказали бы пиццу.
‒ Пиццу? Что вы несёте…
‒ Я бы стрелял у тебя сигареты. Мы пошли бы к пруду и смотрели на рыбок. У тебя был выбор. Ты мог бы поговорить со мной. Ты знал, кто я такой. Ты следил за мной. Но этого тебе было мало. Господи, почему ты просто не избавился от меня? Почему не включил меня в свой план? Со мной было бы проще всего. Я не был сильным. Я не смог бы сопротивляться. А они сопротивлялись, ‒ в глазах мужчины блеснуло понимание, похоже, он начал узнавать его. Но он не испугался. Может быть, его этим не испугать, но Крайер должен был попытаться. ‒ Но, думаю, тогда ты не получил бы должного удовлетворения. Для тебя не было никакой радости в том, чтобы убить слабого мужчину. Ты предпочитал сильных женщин. Ты и сейчас предпочитаешь сильных, энергичных девочек.
Резник начал пятиться назад, к своему столу, бормоча «Я… Я…»
‒ Ты даже не можешь этого отрицать. Тебе слишком стыдно, чтобы ты попытался хотя бы поспорить. Для болтушки Кэтти ты не очень-то разговорчив, мать твою!
Крайер подошёл ближе, в воздухе нарастало напряжение. Он подумал: наши сердца сейчас бьются в одном ритме. Было что-то ещё, что должно было быть правдой. Что казалось ему правдой. Казалось, Резник всё понял, и его лицо больше не выражало смущение. Он взял себя в руки. Признал, что деваться некуда.
‒ Убийцы не останавливаются на одном преступлении, ‒ сказал Крайер. ‒ Где-то ещё есть тела, которые до сих пор не нашли?
‒ Да, есть, ‒ ответил Резник.
‒ Ты ведёшь дневник? Собираешь трофеи с жертв? У тебя есть тайник, который копы обнаружат, если придут в твой дом с обыском?
‒ Да.
‒ Хорошо. Когда я плачу, то только во имя этого.
‒ Что бы это ни значило…
‒ Когда я истекаю кровью, то во имя этого.
‒ Ты должен был умереть. Ты не должен был выжить. Я проверял. Ты был в коме. Ты спал.
‒ Я проснулся.
Резник всё ещё пятился к столу, пытаясь нащупать ручку ящика. Не очень-то ловко он это делал, если пытался скрыть этот жест. Если у него в столе нож, разве он не должен лежать как можно ближе, под рукой? Но нет, Резник не из тех убийц, которые продумывают план на случай, если их поймают. Резник из тех, кто не ожидает никаких экстренных происшествий, кроме тех, которые планирует сам.
‒ Тебя вообще не должно было там быть, ‒ сказал Резник. ‒ Тебя просто нужно было убрать с дороги.
‒ Ничего не могу с собой поделать. Очень уж я склонен к зависимостям.
Время мало что значило, но всё же оно давало о себе знать. После года, проведённого в аду, терпение Крайера готово было вот-вот лопнуть. Он достал из кармана нож, замахнулся и приготовился вонзить лезвие Резнику глубоко в грудь, в самое сердце. Он готов был ударить, Резник уже хрипло вскрикнул от ужаса ‒ но Крайер решил, что всё должно произойти иначе. Дело будет сделано, но он не получит достаточного удовлетворения. Нужно сделать что-то ещё.
Он опустил руку.
‒ Что ты ей сказал? ‒ спросил Крайер. ‒ О чём ты разговаривал с моей дочерью, прежде чем вспорол ей живот? Ты говорил с ней какое-то время. Полчаса? Час? О чём ты говорил с ней?
‒ Я ничего тебе не скажу.
‒ Где твой нож?
‒ Я… я…
‒ Его здесь нет? Он лежит у тебя дома? Не беспокойся, можешь взять вой. Вот, держи.
Он протянул нож Резнику.
Держал его в вытянутой руке, будто подавал мелочь голодному, бездомному человеку.
Психопат боялся взять его.
Пятился назад, хотя Крайер протягивал нож вперёд рукоятью, а не лезвием.
‒ У тебя такой же, да? Маленький, с узким лезвием. Легко разрезает плоть. Дело будет сделано, но не так быстро. Таким ножом ты как следует поработал над моей дочерью, прежде чем она умерла.
Резник бешено вращал глазами, казалось, изо рта у него вот-вот потекут слюни.
‒ Я…
‒ Да, ты.
Вот оно, разочарование. Болтушка Кэтти не умеет разговаривать.
‒ Ну же, возьми его.
Он протягивал нож убийце, будто бы в знак раскаяния за то, что не смог спасти свою семью.
Он ждал, выставив вперёд живот.
Трусливый психопат. Резник выхватил нож и направил лезвие на Крайера, коротко хохотнув. Это был не смех сумасшедшего, а что-то вроде искренней радости, сдерживаемой месяцами, годами, целую вечность. Смех ящерицы.
Резник знал, как обращаться с ножом. Он держал его низко, кончиками пальцев, чтобы можно было наносить удары резко и быстро.
‒ Ты не сможешь убить меня этим. Ты уже однажды пытался.
‒ На этот раз я закончу начатое.
‒ Нет. Это я закончу.
Резник сделал два ложных выпада, сначала влево, затем вправо. Он двигался быстро, он прыгал. Играл с ним. Крайер не шевелился.
Острие ножа мелькало то там, то здесь, и наконец Резник бросился на него. Лезвие прошлось по его животу, но лишь едва царапнуло его. Крайер опустил глаза. Резник торжествовал. Он сделал шаг назад.
‒ Я больше не такой толстый. Раньше ты бы вспорол мне живот. Выпустил бы мне кишки, как моей дочери. Но я больше не толстый.
‒ Ты, ты…
‒ Да, я, заикающийся ты сукин сын, ‒ он прикоснулся к ране, ‒ я истекаю кровью во имя этого.
У него были сильные руки.
Он схватил Резника за горло и сжал хватку, он душил убийцу, пока тот чуть не потерял сознание. Затем он швырнул его к стене и держал его одной рукой, в то время как другой нащупал его предплечье, начал сжимать его, сжимать и выворачивать. Кости недолго сопротивлялись, и вскоре Резник заорал, что-то хрустнуло, и рука его повисла в неестественном положении.
Сквозь кожу в районе локтя выступали обломки кости.
Крайер по-прежнему ничего не чувствовал: ни срочности, ни отвращения, ни ужаса, но всё же понимал, что всё должно было быть именно так.
Крики. Как бы у него не развилась зависимость ещё и от криков. Он чувствовал, что маленький человечек в его голове ликует и прыгает от радости.
‒ Сейчас ты почувствуешь «уязвление», ‒ сказал Крайер. ‒ У тебя будет тяжёлая черепно-мозговая травма.
Затем Крайер сжал кулаки и обеими руками надавил на лоб Резника. Череп хрустнул, и на лбу появилась вмятина.
Труп свалился на пол, и из его ушей и глазниц хлынула кровь.
‒ Я плачу во имя этого, ‒ сказал Крайер, хотя он и не плакал в тот момент.
На шум из бассейна прибежала Вивьен Прайс. Она ворвалась в кабинет, поскользнулась на луже крови Резника и ахнула.
Крайер сказал:
‒ Не смотрите.
‒ Что здесь произошло? ‒ выдохнула она. ‒ Что вы натворили?
‒ Не пускайте сюда девочек. Идите и позовите кого-нибудь на помощь.
Вивьен с трудом оторвалась от стены, а затем развернулась и бросилась прочь. Он с наслаждением смотрел, как свет играет на её стройных подтянутых ногах.
Выйдя из спортивного зала, Крайер прошёл по длинному коридору, миновал футбольное поле и пошёл по газону. Рано или поздно его найдут копы, охранники, парни с огромными сетями. Но они обнаружат что-нибудь и в доме Резника. Дневник, фото, трофеи, а может быть, труп, закопанный под гаражом ‒ что-нибудь, что даст им понять, что убийство семьи Крайера связано с убийствами каких-нибудь других девочек. Крайер знал, что за всем этим последует наказание, но это было неважно. Он уже был мёртв, мёртв давным-давно, и останется мёртвым, сколько бы ещё ему ни пришлось прожить.