Никто ловко перехватил это левой рукой. Развернул ладонь и увидел то самое прозрачное тельце – первое живое существо, появившееся в новом мире, построенном Валерией, пережившим радиацию и вакуум вселенной, и вероятно, сошедшее с ума от увиденного. И тут прозрачное, безобидное, бесполезное тельце выпустило длинный отросток из своего хлипкого на вид тела, крепко обвив шею великана. Еще один отросток тонкой, но прочной нитью обвил его правую руку, притягивая к себе когтистую лапу. Внезапно сотни тонких отростков вылетели из прозрачного тельца и стали опутывать тело Никто, туго стягиваясь, сковывая огромное тело паутиной, из которой Никто никак не мог выбраться. Старые нити стягивались, все плотнее обвивая огромное животное, новые нити, вылетая из крошечного комка, устремлялись к Никто, крепко связывая чудовище, забираясь в рот, закрывая глаза, вплетаясь в волосы. Никто зарычал, падая на песок в плотно затянутом коконе, который продолжал сдавливать могучее тело. По всей пустыне пронесся ответный крик отчаянья, который исходил из моей груди.
Я кричала, я рвала спину Влада, я вопила от боли:
– ОТПУСТИ!!! – орала я в беспамятстве.
Боль застелила собой весь мир, и я ничего не соображала. Я помню лишь свои окровавленные руки, которые раздирали кожу Влада, помню лишь, как рвалось сердце, как горела кожа там, где красные узоры избороздили мою темно-серую кожу. Неужели тебе тоже больно носить эти узоры? Никакие это не рисунки! Это шрамы, которые только с виду выглядят как тонкое, замысловатый кружево, а на самом деле жгут каждый миллиметр моего тела. Я все поняла. Боль – цена, которую ежесекундно платит Никто за возможность быть там, где никто не может быть.
– ОТПУСТИ!!!
Никто вторил мне и от этого зова разрывалось сердце, заполняя все мое тело жгучей болью, от которой я сходила с ума. Она горела во мне, она сжигала меня, она заставляла меня кричать, сотрясая воздух.
Мы влетели под тень елей. Светло-зеленое свечение, поднимающееся от земли, идущее от тени раскидистого дуба, ветви которого медленно колыхались от несуществующего ветра, и огромный колодец у самого основания.
Яшка, окинув последним взглядом извивающегося на песке Никто, развернулся и побежал к зеленому куполу так быстро, как когда убегал от опасности, молотя четырьмя ногами по земле. За считанные мгновенья он покрыл расстояние до купола.
Влад скинул меня со спины, рыча сквозь зубы. Мы стояли у самого края черного колодца, где что-то черное жадно переливалось. Он быстро перехватил мои руки, не давая мне схватиться за него и от всей души выместить на нем всю свою боль. Я пиналась, скулила и кричала, я выла от боли и рвалась из его рук, но он вдвое больше, чем я. Но внезапно мы оба поняли, что через минуту это не будет играть никакой роли – мои руки, зажатые в его, стали меняться. Пальцы правой руки стали удлиняться, а ногти выросли, становясь твердыми и острыми, сверкнув в тусклом светло-зеленом свете. А вторая… Влад испуганно выругался глядя, как моя кожа испарилась со всей левой кисти, обнажая ярко-красную лаву, которая переливалась там, где должны были быть мышцы, сухожилия и кости.
В это момент боль в моей левой руке смела все на своем пути, очищая мой разум и заставляя меня смиренно остановиться. Я перестала вырываться и выпрямилась во весь рост, чувствуя, как боль в ладони заглушает собой все на свете – разрывающую на части боль в груди, неистовую боль во всем теле от жгучих полос, мои собственные мысли, мое сознание, и все то, что делало меня человеком. Все исчезло, испарилось и осталось лишь белое ничто, посреди которого стояло существо, которое больше не было человеком. Оно было чистым, было стерильным, без прошлого, будущего и настоящего. И стерильность эта делала все таким простым, и не человечность эта давала столько сил, и белая гладь вокруг моего нынешнего я, дала мне полное спокойствие. Теперь я не человек. Теперь я Никто.
Я открыла глаза и увидела Влада с белом от ужаса лицом и огромными глазами, в которых было столько страха, что мне безумно захотелось вцепиться в его шею зубами, разрывая тонкую кожу, впиваясь в теплое тело, чувствуя на губах сладкий вкус адреналина, смешанного с предвкушением смерти. Я улыбнулась, не в состоянии сдерживать свое желание. Еще мгновение, и я сделаю тебя своим навсегда. Влад перестал дышать. Он, смертельно бледный, с тонкой полосой вместо губ, смотрел, как расходится мой рот в ужасной улыбке от уха до уха, разрывая мое лицо пополам, обнажая ряд длинных, тонких зубов, плотно примыкающих друг другу, искрящихся в жадном, хищном оскале. И за секунду до того, как мои руки легко высвободились из его оков, а тело стало сильным, легким, быстрым, колени подогнулись, приготовившись к прыжку, Яшка на всем ходу врезался в нас, и мы трое полетели в черный колодец, проваливаясь в кромешную тьму.