Глаза налились кровью, а руки сжались в кулаки – до боли, до хруста, но сейчас он этого даже не чувствовал. Безумная ярость заглушала все ощущения. Было только одно непобедимое желание мести. Убить, растерзать эту тварь – уничтожить.
Глеб сдержал себя, медленно ступая по испачканному полу, по мягким белым коврам, пропитавшимся кровью. Не стоило их вообще здесь стелить, но он знал, как сильно Наташа любила ходить босяком по дому. Помнил, как в доме родителей она часто кувыркалась на таком же ковру перед телевизором. Тогда еще совсем маленькая, просто ребенок, вызывавший умиление - сейчас все по-другому.
Он переступил безжизненное тело, задерживая на нем взгляд. Смерть Руба была бессмысленной. Парня было даже жалко. Но после того, что он намеревался сделать, Глеб и сам бы его не простил, лучше уж так – умереть, совершая благой поступок.
Дверь в спальню по-прежнему была закрыта. Сквозь прозрачное стекло и алые разводы по нему он увидел ее. Его девочка сидела на полу, опустив голову на колени прикрыв ее руками. Тело вздрагивало от немых рыданий. Она была измучена, подавлена. Глеб чувствовал ее боль, разъедающую сердце ему самому. Вся злость, бурлившая в нем, испарилась в одночасье. Его девочке плохо, и это важнее всего.
Главное не дать ей замкнуться в себе – не дать упасть в депрессию.
* * *
Я услышала его не сразу, тогда, когда он был уже совсем рядом. Из-за терпкого аромата крови, который отдавал солоноватостью на языке, ничего другого не ощущала. Этот запах безысходности, запах смерти, он витал вокруг. Он погружал меня в пучину безвозвратного ужаса. Ничего не хотелось – ни жить, не дышать – просто исчезнуть, чтобы не чувствовать, чтобы забыть.
- Ты доигралась, малышка.
Я открыла заплаканные глаза и уставилась на идеально начищенные туфли. Глеб стоял напротив меня. Я еще не смотрела ему в лицо, но уже знала, что он безумно зол. Не просто зол – он в ярости. Нас разделяло пространство в несколько метров – так мало, безумно мало учитывая его состояние.
- Я не хотела этого.
Медленно поднимаю голову, веду взгляд по идеально ровным стрелкам черных костюмных брюк, потом по пиджаку, оценивая обхват широких плеч. Снизу он казался еще больше.
- Чего именно? Не хотела убегать с Никитой? Или жалеешь о гибели Руба?
Как больно слышать о смерти Руба. Это как в открытой ране ковыряться ножом, все глубже и глубже его туда засовывая.
Мой взгляд добрался до его лица. Захотелось отвернуться и спрятаться, но я сдержалась. Глаза метали молнии, и казалось, он мог убить одним только взглядом.
Я молчала. А что сказать? Любые мои слова будут выглядеть как оправдание. Он мне не поверит. Да и чему верить? Поплакаться Глебу, что я хотела от него же и убежать, но мой побег обернулся гибелью друга, который хотел мне помочь с этим побегом?
Полный бред.
Да и как объяснить стремление убежать? Хотела свободы и возврата домой, или просто отомстить? Возможно и одно и другое. Но ему-то этого не скажешь.
Он все так же стоял, я же вся собралась и потихоньку начала отползать вглубь комнаты. Еще несколько минут назад я жить не хотела, а сейчас, когда этой самой жизни напрямую угрожают, знаете, передумала. Понимаю, что с его точки зрения виновата, и заслужила наказание, но вот как-то не могу сесть и спокойно ждать, когда он мне оторвет голову. Инстинкт самосохранения подталкивал к побегу. Лучше я где-то пару часиков пересижу пока он успокоиться.
- Ты моя - заруби себе на носу. Нечего вилять хвостом и бегать в разные стороны, пытаясь что-то изменить. Пути назад нет.
Он рычал, в полном смысле этого слова. Слова вырывались с гортанным рыком, а ноги неустанно следовали за моей отползающей попой. Я как-то боялась отвернуться к нему задом, и поползти быстрее - мало ли что у него в голове. Поэтому отползала спиной вперед, медленно, но не так опасно.
- Я тебе не собака, чтобы вилять хвостом!
- Как сказать.
Он нагло ухмыляется и осматривает меня с ног до головы.
Готова зарычать от злости. Что он себе позволяет? Хамло!
Ненавижу!
Не люблю, когда меня ставят перед фактом. И не в каком либо пустом вопросе, а в том, который касается всей моей будущей жизни.
- Ты меня не спрашивал, перед тем как ставил свою метку. И я тебе согласия на это не давала.
Мое возмущение, сидя попой на полу, достаточно веско не звучало. И чтобы хоть как-то исправить положение решила все же подняться на ноги. Замешкалась. А когда распрямила плечи, он стоял в полу шаге от меня.
- Ты моя пара!
Даже не важно, что он говорил, от одного только тона сердце пряталось в пятки. Было сильное желание присесть на корточки опустить голову и закрыть руками уши. Он подавлял своей силой и властью.
Но я не собиралась с этим мириться. Набрав в легкие воздуха, выпалила то, что думала.
- Мне все равно! Это не мои проблемы.
Веду себя как капризная девочка? Может. Но ведь это моя жизнь, я хочу иметь право голоса. Да и просто хотелось хоть словами насолить этому напыщенному злому индюку. Уж слишком он самоуверен. Это я так – рассуждения в уме – ему подобного говорить не буду. Я же не враг своему здоровью.
В его глазах блеснуло удивление, а на лице мелькнула улыбка. Или мне показалось? Нет. Скорее всего, только показалось. Потому как в следующее мгновение он все так же разъяренно всматривался в мое лицо, а на скулах ходили желваки.
- Ладно.
В одно мгновение он дернул меня за руку, перевернул, и прижал лицом к стене. Руки прижимали мои по обеим сторонам чуть выше головы, ноги разведены в стороны, охватывая меня как в кольце, а бедра с возбужденным членом вжимаются в мою попу.
- Что ты делаешь? Отпусти!
Одна рука полезла под платье.
- Мне нужен секс. А то, что ты не хочешь – это не мои проблемы.
- Отпусти!
Я попыталась оттолкнуться, вырваться, но безрезультатно. Готова стучать головой о стену, от злости и невозможности что либо сделать. И лучше, конечно, его головой. Но кто же мне позволит?
- Это не мои проблемы, крошка.
Хриплый голос в самое ухо. Его «крошка» звучало унизительно и … возбуждающе.
Толчок бедрами – всего лишь имитация, я вжимаюсь в стену, на удивление мягкую. Еще один. Рука пробирается мне под платье, не нежно, а грубо и требовательно, накрывает мою промежность через трусики и вжимается в нее. Ни грамма ласки, только сила и напористость. Он еще несколько раз толкается в меня, руками сжимает мои бедра и насаживает их себе на встречу.
Даже не пытается залезть под трусики, а просто срывает их – освобождая себе доступ. Одной рукой поднимается вверх, задирает платье мне на поясницу, оголяя ягодицы.
Касается груди. Сжимает ее. Больно. Или не совсем?
Мне не хватает воздуха. Вдыхаю глубже, и сдерживаю стон на выдохе.
Я не хочу этого чувствовать!
- Отпусти! Я ненавижу тебя.
- Так даже лучше. Мне так больше нравиться.
Обидно. Злюсь. Хочу не чувствовать этих прикосновений. Пусть они будут мне омерзительны, неприятны. Пусть я буду вздрагивать от отвращения, к нему, а не... О Боже!
Пальцы настойчиво пробираются внутрь меня. Грубо толкаются, но мягко входят внутрь. Там влажно. Ненавижу себя за это. И его ненавижу. За грубость наглость, требовательность и… за то, что мне это нравиться.
Щелчок пряжки ремня и не нужная часть гардероба летит в сторону. Звук расстегивающейся змейки брюк, шелест опустившихся штанов и запах. Аромат его возбужденной плоти действует на меня как красная тряпка на быка. А схожу с ума.
Он не нежный – он грубый и требовательный. Он подавляет, подчиняет, вырывает стоны с моего горла. Это насилие жесткое резкое и … и почему мне так хочется продолжения?
Твердая горячая плоть прижимается к ягодицам. Я держу себя в руках. Упираюсь лбом в стену и пытаюсь отстраниться от всего – ничего не чувствовать. Заставляю себя стоять на месте и не прогибаться на встречу, в стремлении почувствовать его внутри себя.