- Это много миров в одном мире. Множество культур, сотни разных вероисповеданий и совершенно разный уровень развития в отдельных уголках одного и того же мира.
- И насколько развит уголок, в котором проживала Наташа?
Я уже говорила, что у меня челюсть отвисла? Так вот тогда это было фигурально, а сейчас реально. Это был намек на низкий уровень моего развития по сравнению с ней?
- Достаточно развит.
Глеб уже и сам не сводил с нее взгляда. И меня бесило, что я не могла понять смысла этого взгляда. Его раздражает настырность гости или он наслаждается словесным диалогом. По его взгляду вообще невозможно ничего понять, если он сам этого не хочет показать.
- Достаточно для их мира или для нашего?
Дора с самым неподдельным интересом смотрела на моего мужа своими глазюльками, а я потирала в левой руке вилку вспоминая поговорку – «не бойсь ножа, а бойся вилки – один удар – четыре дырки».
Глеб протянул свою руку и накрыл мою с прибором. Это подействовало успокаивающе. И как он почувствовал, что я на пределе?
- Достаточно для меня.
Он посмотрел в мои глаза, а я в его, но боковым зрением видела, как эта зараза не сводит с нас своего взгляда.
- Дора, отбивная стынет.
Зола как нельзя вовремя вмешалась. Дора тут же посмотрела на мать и пристыжено опустила взгляд в тарелку.
Волес встал из-за стола раньше всех, и с короткими - «спасибо» и «спокойной ночи» удалился. Я ожидала, что его примеру последуют и Зола с Дорой, но мать с дочерью все никак не уходили.
Эта милая девушка, сидевшая напротив, с невинно опущенными глазками, меня все больше и больше раздражала. Она уже не казалась красивой. Я все больше и больше ей дорисовывала змеиную голову и раздвоенный язык. Как не странно смотрелось очень даже гармонично.
Все вопросы к Глебу по поводу «утащить меня не через портал» ушли на задний план. Да и не желала я перед посторонними распространяться на эту тему. Вот где скажите разговаривать мне с мужем как не в постели? Постоянно занят на этой своей работе и даже в короткие часы, что он проводит дома, найдутся некоторые слишком любопытные, чтобы помешать.
Я не сводила злого взгляда с «милой девушки» сидящей напротив. Она это каким-то образом почувствовала и тоже посмотрела на меня, но тут же отвела взгляд и как то даже отшатнулась. Пристыжено опустила голову и даже спина, до этого гордо распрямленная, как-то ссутулилась. Не знаю, что было этому причиной - проблеск совести, или мое давление о котором говорил Руб.
Мой взгляд в ее сторону и состояние самой Доры не остались незамеченными, и уже через несколько минут Зола встала из-за стола и поторопила дочь.
С их уходом почувствовала облегчение. Даже вздохнула, будто освободилась от огромной тяжести.
- Почему злишься, ты же сама ее пригласила?
- И уже сама не раз пожалела об этом.
Я ковырялась вилкой в тарелке, перемешивая аккуратно отрезанные кусочки отбивной. Еда потеряла свою привлекательность.
Злилась, безумно злилась. На Золу, что привела такую доченьку, на Дору, невинную овечку, которая оказалась вовсе не невинной. Но больше всего я злилась на себя – глупую дуду, которая решила поиграть в сваху и сама же напоролась на эти грабли.
Мужчина, сидевший рядом, не сводил с меня задумчивого взгляда. Смотрю на него и понимаю что боюсь. Безумно боюсь его потерять. Я не согласна делиться. Никогда не умела и не научусь.
Проснулась я от жуткого грохота. Зола раньше никогда так не шумела. Запах с кухни разносился все такой же прекрасный, но шум… Она решила всю посуду перебить? Я накрыла голову одеялом пытаясь поспать еще хоть немножко.
- Просыпайся, соня!
Едва ощутимое касание щетиной к шее, поцелуй в ушко. Как сладко так просыпаться. Уже и грохот так не раздражал. Сон как рукой сняло, но с постели вставать не хотелось. Я с закрытыми глазами на ощупь нашла ворот его рубашки и уже намеревалась дернуть ее посильней и втащить мужа обратно в постель. Но он, вредина такая, предугадал мои намерения и сжал запястья рук не позволяя притянуть себя.
- Так не честно!
- Пойдем завтракать. Уже поздно.
- У- у-у.
- Не у-у-у, а «уже иду, дорогой».
Я все же поднялась с постели. Получив за это нежные поцелуи, без которых в последнее время утро не казалось добрым. Когда я успела к нему так привязаться?
Мы заходили на кухню в обнимку. Я так и не потрудилась одеться, просто накинула тонкий шелковый халатик поверх не совсем скромного неглиже. Дверь открылась, и Глеб пропустил меня вперед, прихлопнув ладошкой пониже спины для ускорения. Я пискнула и отскочила вперед. Пробежав несколько шагов, отвернулась к нему и показала язык. Может и глупо, но очень даже весело. Он приподнял левую бровь в немом вопросе, а потом слегка прищурил глаза, обещая мне немедленное наказание за неслыханную дерзость. Но когда посмотрел мне за спину, взгляд поменялся. Вся игривость и легкость исчезла.
Я и сама отвернулась. Интересно посмотреть, что же так удивило Глеба.
За моей спиной, снимая передник, стояла Дора. Она мило улыбалась и, смущаясь, поглядывала на Глеба из-под густых длинных ресниц. Хотя в искренность этого смущения я нисколечко не верила, но выглядело очень натуралистично. Оглянулась назад на Глеба. Он все так же смотрел на девушку, но по его взгляду понять о чувствах, которые он испытывает, было невозможно. Мне хотелось закричать – не верь ей – она не такая милая, какой кажется. Какая – не знаю, но вот не милая это точно.
Я смотрела на Глеба и сомневалась. Во всем сомневалась. И пусть он не один раз доказал, что я для него важна, но этого мало. Мы глупые женщины громко кричим мужчинам, чтобы те доказывали свою любовь поступками, а оцениваем и слышим только слова. И в этом была проблема – поступки я видела, а слов не слышала. Я хочу его заверений в любви. Безумно хочу. И чтобы эта подлая змея их слышала. Чтобы весь мир, нет - все миры их слышали. Чтобы все знали, что он мой. Только мой и больше ничей.
Но требовать этого я не могла. Да и он не такой человек, с которого можно что-то требовать.
Отвернулась от Глеба. Не хочу смотреть ему в глаза. Почему? Наверное, боюсь увидеть там больше, чем мне бы хотелось знать. В комнате витали фантастические запахи, но они больше не дразнили мои рецепторы, не возбуждали аппетит.
Посмотрела на стол. Завтрак был сервирован на троих человек. Я так понимала, третьей Дора посчитала себя. Что же о Волесе забыла?
- Доброе утро Дора!
- Доброе утро Глеб! – Она сделала паузу, вглядываясь ему в глаза. Это что попытка гипноза? Или может у них, как у более высокоразвитой расы, происходят какие-то химико-биологические процессы обмена информацией через взгляды? Я почувствовала себя здесь лишней. Нет уходить не собиралась, но взорваться могла. Не на тысячу мелких частиц, а всего лишь сорваться с места, вцепиться этой твари в ее тонкую шейку и сжать. Желательно до хруста. – И вам, Наташа.
О, Она вспомнила обо мне! Но судя по взгляду, который она так и не смогла отвести от глаз Глеба, не совсем и вспомнила.
- Доброе.
Я прошла к столу и села на свое место. Глеб последовал моему примеру, ну и Дора задерживаться не стала.
- С Золой что-то случилось? Почему сегодня ты вместо нее готовишь завтрак.
- Маме немного нездоровиться. Она попросила меня подменить ее на несколько дней. Если вы, конечно, не будете против.
Она опять всматривалась в глаза моему мужу. Я готова была этой же чайной ложечкой, которую сейчас усердно крутила в своих руках, самолично выколупать ей эти красивые глазки. Сама испугалась своих мыслей. Откуда во мне сколько злости?
- Желаю ей быстрейшего выздоровления.
Глеб больше не сказал ни слова. Допил кофе, встал, поцеловал меня в щеку, пожелав доброго дня, и удалился. Уже у самой двери он попрощался с Дорой.
Через несколько секунд в кухню вошел Волес. Но Дору как подменили, она, опустив глаза, смотрела в свою чашку, даже не поздоровавшись с пришедшим. Ни дать ни взять – опять милая скромница, сущий ангелочек.
Когда девушка поднялась из-за стола и направилась к порталу, я решила ее проводить. Идя рядом около Доры, не знала с чего начать разговор. Бывает такое, что злишься на кого-то – безумно злишься, а видимых причин для этого как бы и нет. Где-то внутри бурлит лава негатива, но оправдать свой гнев даже самой себе трудно. Она всего лишь разговаривала с Глебом. Ну, засмотрелась на красивого мужчину – с кем не бывает?