Сквозь угнетающие мысли услышала далекий щелчок открывающейся дверцы полтала и уже спустя мгновение, меня сжали в объятиях сильные руки. Я прижалась щекой к груди, вдохнула родной запах, и напряжение стало потихоньку отступать.
Дора, стоявшая все это время не так далеко от меня, сделала несколько шагов в нашем направлении. Я по-прежнему не открывала глаз, но слышала все прекрасно. Что она хотела сделать? Пожаловаться на меня?
- Пошла вон!
Он и сам едва не рычал, из груди вырывалось резкие выдохи, чередующиеся с такими же резкими вдохами. Сердце у моего уха отбивало барабанную дробь, а грудь ходила ходуном.
Услышала удаляющиеся женские шаги, сначала медленные, неуверенные, а может испуганные, потом все быстрее и быстрее. Скрывшись за дверью кухни, она перешла на бег, не останавливаясь до самой кабинки портала.
Я ощутила облегчение и вместе с этим слезы заструились с глаз. Мне было страшно. Страшно его терять. Он стал частью меня самой. Еще не так давно сама хотела от него бежать, а сейчас готова была за него драться.
О последнем даже вспоминать страшно. Я была готова убить эту… Дору, только за то, что ей нравился Глеб. И даже сейчас, обдумывая это повторно, злость снова закипала во мне.
- Глеб, мне страшно.
Я вцепилась руками в полы его пиджака, и не желала разжать пальцы ни под каким предлогом. Он и не настаивал, только сильнее прижимал меня к своей груди, успокаивающе поглаживая руками спину.
- Успокойся. Мне никто кроме тебя не нужен. И никогда не будет нужен.
Не скажу, что это было неприятно слышать, но больше сейчас боялась другого.
- Я боюсь самой себя. Я была готова ее убить. А вдруг бы ты не успел? Если бы не остановил меня? Кем бы я тогда была? Я бы стала монстром, да?
Мои глаза были открыты и вглядывались в его глаза. Я хотела знать правду, возможно ту, которую он не скажет, но глаза соврать не смогут.
И он не соврал, как всегда. Он просто прямо не ответил.
- Я успел. Ты научишься себя контролировать, а до этого я всегда буду рядом.
Он гладил меня по голове как ребенка. Мне так спокойно в его объятиях. Простые слова «я всегда буду рядом» были бальзамом на мою израненную душу.
Глава 22
Ужин мы готовили вдвоем. Вернее я готовила, а он периодически пощипывал меня за пятую точку, тем самым оттягивая время приготовления этого самого ужина.
Все заготовки, что остались после ухода Доры я с вредности выбросила. Глеб смотрел на это с улыбкой, но ничего не сказал. Выливая в мусорное ведро маринад вместе с мясом, я засмотрелась на это самое ведро. С виду ничем не приметное приспособление, да и изнутри точно так же. Не думала, что встречу здесь что-то такое до придела простое, как обычное железное ведро. Железное оно или нет – не знаю, какой-то метал это точно.
Но когда дна этой емкости коснулся маринад, оно тут- же разъехалось, изображая голодную пасть, правда, без зубов, или воронку – смотря с каким воображением на это смотреть. Мусор в виде кусочков аппетитного мяса благополучно исчез, воронка закрылась, напоследок засасывая за собой все до последней капельки, оставшегося на стенках маринада.
Стою и смотрю. Я на ведро, или что это такое, Глеб на меня. Не долго думая, наклонилась и коснулась стенки этой емкости. Чистая. Взглянула на Глеба – улыбается. Не с насмешкой, а как-то по-другому – с добротой и искренностью. Так улыбаются проделкам ребенка, который, касаясь всего, изучает мир. Это сравнение было не приятным. Не хочется мне быть для него несмышленым ребенком.
- Глеб, я же для тебя слишком глупая и наивная. Зачем я тебе?
- Если задаешь подобные вопросы, значит не на столько глупая.
- Нет, я серьезно. Тебе же со мной не интересно общаться.
- Незнание этого мира, строения ДНК и подобной умной чепухи еще не делает тебя неинтересным собеседником. Никогда не был большим любителем разговоров о высшей материи.
А обо мне? Где слова обо мне? Что я не такая уж и глупая, что всю информацию улавливаю на ходу. Или просто пусть бы сказал, что любит, да хоть что нравлюсь, и поэтому ему нет никакого дела до уровня моего развития.
Я даже сама не заметила когда обиделась. Глаза больше игриво не сверкали, и на Глеба смотреть не было никакого желания. Отвернулась к столу и принялась переставлять мясную вырезку с одного места на другое.
- Не стоит дуться, ты сама к этому еще не готова.
- К чему?
Не хотелось оборачиваться. Продолжала сверлить глазами ни в чем не повинный кусок мяса.
- К любви.
Сразу же встрепенулась. Глаза округлились в немом вопросе. Я отвернулась и уставилась на Глеба. Но он не спешил отвечать, и я все же задала вопрос вслух.
- Почему не готова?
- Любовь это жертвенность. Это готовность отдать все и даже самого себя любимому человеку. Ты пока хочешь только брать. Требуешь и отнимаешь силой то, что хочешь получить.
О какой силе он говорит? Может, имеет в виду, давление, которым я не осознанно влияла на Дору?
- Что ты имеешь в виду?
- Ты хочешь любви и поклонения в свой адрес, сама же ничего не готова дать взамен. И скажи я сейчас о своих чувствах, ты этого просто не оценишь, воспримешь как должное. А то, чего не добиваешься, никогда не будет оценено должным образом.
- Ты хочешь, чтобы я добивалась твоей любви?
- Может не совсем добивалась, но проявляла желание ее иметь.
- Как?
- Ну, вот приготовление ужина – это путь в нужном направлении.
Он уже улыбался - эта улыбка ему безумно шла. Но сейчас она меня раздражала. Так бы и грохнула его чем-то по наглой умной физиономии.
И о чем с ним дальше говорить? Раньше возмущалась, что мужчины тупят, а сейчас туплю я. Не знала, что сказать в ответ, и, наверное, впервые решила промолчать.
Развернулась к столу и оставленной там вырезке. Чисто с каприза захотелось и ее выбросить. Я даже взялась рукой за мясо, стоявшее на доске для последующей разделки, но…
Но потом заставила себя успокоиться. Вдохнула несколько раз поглубже, прикрыла на мгновение глаза…
А может он прав? Не стоит прятать голову в песок как страус. И нет никакого смысла казнить гонца за нелесную весть. Он меня ничем не обидел, просто сказал правду. Да не сладкую и приятную, но правду.
Я хотела любить ушами, тонуть в чужом внимании, ласке, и ничего не давать взамен.
Это ли любовь?
Чувствую, что внутри есть огонек, есть что-то неведомое, поселившееся там не так давно. То, что заставляет сердце биться быстрее от одной только мысли о нем, то, что больно ранит, когда появляется угроза его потерять.
- Умница.
Он коснулся поцелуем моего уха, шеи. Тысячи мурашек пробежались по всему телу.
Почему «умница»? Потому что сдержала гневный порыв, успокоилась и не выбросила мясо? А я его не выбросила и даже не заметила, когда под свои размышления, положила обратно на стол и начала аккуратно разрезать на порционные кусочки.
- Потому, что уже готова слушать.
- Что слушать?
- Не что, а кого. Себя.
- Ты что, читаешь мои мысли?
Готовка опять была благополучно забыта, а я развернулась к нему и вглядывалась в эти зеленые с темным ободком радужки.
- Нет. У тебя слишком выразительные глаза.
- Ты не смотрел мне в глаза.
- и жесты.
Я прикусила губу. Опять спешу, не давая возможности собеседнику договорить.
- А ты вообще можешь читать чужие мысли?
Смолчит или ответит? И я бы не удивилась, если бы Глеб опять перевел разговор на другую тему, но он ответил.
- Телепатия у нас развита очень хорошо, но без разрешения это делать запрещено. А в твою голову так вообще не пролезть.
Он наклонился и опять поцеловал меня в шею. Так не честно! Все здравые мысли моментально вылетают из головы.
- Только в мою?
- Угу.
Это «угу» в шею с потоком теплого воздуха, заставило меня вздрогнуть. Я все же пересилила себя и оттолкнула его на расстояние вытянутых рук.