Зинаида Ивановна не слала, ждала дочь. Проводила ее на кухню, грустно улыбнулась, когда Таня разложила на столе куски осетрины, копченого угря, и утки.
— Извини, мам, не смогла отказаться. Ксанка привязалась — возьми да возьми. Уж если взяла, то выбрасывать как-то подло.
— А ведь пробовали когда-то… Тебе в детстве копченый угорь очень нравился.
— Правда? Совсем не помню, но вкусно — это да.
— Ну, дал человек от чистого сердца, отказываться не станем, теперь мы люди не гордые, да и раньше не были гордыми. Ты мне расскажи, как она там, в интерьере богатой квартиры? Счастлива, хорошая хозяйка?
— Как была неумехой, так и осталась. Вино стала откупоривать — пролила, утку пока несла из кухни — обожгла пальцы, брякнула на стол, разбила посуду, — со смехом сказала Таня. — Оксана в своем репертуаре.
Налила себе чаю, отпила глоток и вдруг поняла, что чай-то у них вкуснее, чем у Оксаны. Или привыкла уже, или вкус у богатых людей не такой, как у других, обыкновенных?
— Хорошо дома чайку попить. У них был чай фирменный, в железной коробке продается, и совсем невкусный. А бананы маленькие, с палец размером, я таких раньше и не видела. Оксана считает, что обычные, какие везде продаются, кормовые, их есть нельзя.
— Раз так считает, пусть не ест. Ну а что ее муж, он с вами сидел за столом? Как держал себя?
— Нормально. Ты знаешь, мам, он оказался самым обыкновенным толстячком, лет пятьдесят, может, и больше. Оксана и выше его, и вообще… Красавица дочка с папашей, вот что приходит в голову, когда видишь их рядом. Я помню ее Валеру — парень был симпатичный, думала, и муж ничего. Но вежливый, ручку поцеловал. утку сам разрезал… Ко мне — присматривался, наверное, ждал, что денег стану просить или на работу в фирму устроить.
— А ты разочаровала его?
— Скорее напрягла. Он теперь не спит, думает, зачем же я приперлась? У них ведь ничего просто так не бывает.
— Это верно. Значит, Ксюша счастлива?
— Да кто ее знает? Живут вдвоем, квартира — как четыре наших, и три санузла. Наверное, счастлива.
— Третий-то зачем?
— Вот и меня это заинтересовало. Оказывается — для прислуги. Поварихи и уборщицы. Но это не самое интересное. У Ксанки есть своя комната-гардероб, только для одежды, представляешь? Одних шуб там двенадцать штук, я примерила три.
— Ну и?
— Красивые шубы. Сказать по правде — мне здорово шли. Ну вот эти три и купила бы себе, если б могла. А двенадцать зачем? Ты знаешь, мам?
— Знаю. Всегда хочется большего, так уж человек устроен. И если у нее появятся еще пять шуб — ничего удивительного в этом не будет. Ну и Бог в помощь. Меня другое интересует: очень она изменилась.
Зинаида Ивановна не случайно спросила об этом. Прежде она считала, что дружба с энергичной, предприимчивой провинциалкой полезна тихой, застенчивой дочери. Теперь же, когда дела у них идут далеко не блестяще. Таня может поддаться влиянию чересчур богатой и взбалмошной Оксаны и, хуже того, броситься на поиски легких денег. А это редко добром кончается. Таня внимательно посмотрела на мать, понимающе кивнула.
— Конечно, изменилась, мам. Ну ты представь: дюжина шуб, костюмы… одних туфель тридцать пар» и все новые. А она ведь всегда мечтала о красивой жизни, посмеивалась» когда ты говорила» что главное — это работа, любовь — это высокое чувство. Теперь Ксанка победительница и великодушно хочет мне помочь,
— Тебе это нужно? — осторожно спросила Зинаида Ивановна, — Оксана всегда была лидером. Но в данной ситуации это небезопасно для тебя.
— Я не победительница» мама» но и побежденной себя не считаю, И в чем-то» наверное, могу помочь ей. Честно говоря, не верю, что так уж и счастлива. Ксанка лидер, не спорю, а мне всегда было интересно наблюдать, чем закончится ее очередная затея.
— Я знаю, дочка, что ты у меня умница и сама все понимаешь. И тем не менее будь осторожна. Эта красивая жизнь затягивает и душит людей.
— Ты всегда была завучем, даже когда в министерстве работала. — сказала Таня.
— Но ведь получилось воспитать хорошую дочь?
— Получилось быть хорошим человеком, мама. А я смотрела и хотела быть похожей на тебя.
Зинаида Ивановна обняла Таню, прижалась губами к ее щеке.
— У нас осталось вино… выпьем по рюмочке, Танюша?
— Конечно, мам.
Бахов бодрым шагом вошел в предбанник своего кабинета, чмокнул в щеку пухленькую блондинку Дашу, секретаршу, попросил принести чашку кофе с молоком и решительно толкнул дверь, обитую черным кожзаменителем.