— Машина за мной еще не приехала, — пожимаю плечами. Неудобно, что приходится лгать, но правду сказать не могу.
— Жду к концу недели список предметов, — напоминает Татьяна Михайловна.
— Хорошо. До свидания… — не слышу, что она мне ответила, все внимание приковано к Самсонову в этот момент.
Ян выходит из круга, накидывает капюшон на голову, потому что поднимается ветер. Он не идет к своей машине. Заложив руки в карманы штанов, уверенной походкой двигается к входу. Последняя надежда, что его не пропустит охрана, тает как дым, когда он проходит через турникет.
Срываюсь с места, в спину летит возмущенное:
— Куда в верхней одежде?
Мне некогда раздеваться и сдавать пальто, поэтому просто делаю вид, что не слышу возмущений гардеробщицы. Поднимаюсь на второй этаж, пробегаю коридор, спускаюсь по запасному выходу, на первом этаже должен быть открыт туалет, которым пользуются учителя начальных классов. Мне везет, дверь открыта. Закрываюсь на защелку, снимаю пальто и шапку, вспотела, пока бежала. Придется держать одежду в руках. Перекидываю рюкзак на одно плечо, чтобы можно было прислониться спиной к двери. Неизвестно, сколько придется так простоять, лучше сразу принять удобную позу, чтобы не затекли ноги.
Чтобы погасить волнение, засовываю наушники в уши, включаю любимый плей-лист. Музыка помогает отвлечься, с ней время летит незаметнее. Точнее, обычно оно летит незаметно, но не сегодня. Волнение подгоняет постоянно смотреть на часы. Вынимаю один наушник, вдруг что-то пропущу. Стою тут уже минут двадцать. Пару раз кто-то дергал ручку двери, но в основном было тихо.
Даю себе установку еще на десять минут, потом можно будет выйти, осмотреться. Остается несколько минут из тех, что я отвела, когда слышу звук ключа, прокручивающегося в замке. Не успеваю отскочить, устала стоять, ноги не слушаются, да и вещи мешают маневренности и скорости.
— А-а-ай! — вскрикиваю, падая спиной. Еще до того, как меня поймали сильные руки, я узнала Самсонова по запаху. Он запихивает меня обратно в туалет, заходит, закрывает за собой дверь, отрезая нас от окружающих. Здесь и до этого было тесно, а сейчас и вовсе не вздохнуть, заполнил собой все пространство.
— Я бы предпочел поговорить в любом другом месте, но если ты предпочитаешь сортир, будем разговаривать здесь…
Глава 17
Ника
В глазах Самсонова застыли смешинки. Доволен собой? Загнал меня в ловушку и радуется? Охотник оказался хитрее, одержал верх над напуганной зверушкой. Даже выяснять не стану, откуда он узнал, где меня искать. И так понятно — кто-то дал наводку. Достать ключи ему не составило труда. Очаровал уборщицу и сунул ей пару купюр в карман. Стереть бы с его лица самодовольную ухмылку…
— Выпусти меня отсюда, — проталкивая слова сквозь губы. Мне не хочется его видеть, мне неинтересно то, что он собирается сказать, я просто не желаю его слушать. Самсонов не сможет стереть из памяти брошенные мне в лицо оскорбления.
Столько дней прошло, а мне все еще больно. Варюсь в своих переживаниях, легче не становится. Будь Ян мне безразличен, не задели бы меня его слова. Тяжело принять, что Самсонов во мне видит всего лишь девушку на пару ночей.
Когда-нибудь я переболею им, буду спокойно вспоминать о муках первой любви, но в данный момент мне было невыносимо находиться рядом с ним. Мои чувства боролись с разумом. Сердце тянулось к Яну, а мозг требовал его ненавидеть.
Отступаю к стене. Обычно я стараюсь ничего не трогать в общественных уборных, даже если они блестят, словно отполированный драгоценный камень, но тут вынуждена прислониться к стене, чтобы увеличить расстояние между нами.
— Уйди… — выдыхаю пересохшими губами. Он не может почувствовать мою боль, не может ощутить, как печет в солнечном сплетении. Меня тошнит от него, от его запаха. Ненавижу! Ненавижу за то, что продолжаю любить.
Выражение лица Самсонова меняется на глазах. Видимо, все-таки видит отражение моих эмоций на лице. Взгляд Яна темнеет, заостряются черты лица, исчезает расслабленность, пропадают из глаз смешинки.
Делает шаг ко мне, но тут же останавливается, замечая, как вжимаюсь в стену я, пытаясь слиться с ней.
— Я не хотел тебя обидеть, — произносит зло, надрывно. Растирает лицо ладонью, громко втягивая через нос воздух. — Ника, забудь все, что я наговорил! Я так не думаю, — добавляя голосу примирительных нот. Вновь подается ко мне, но я выставляю перед собой ладонь, предупреждаю, чтобы он меня не трогал. В его глазах мелькают оттенки горечи. Ян не пытается настоять на своем, делает шаг назад.