— Молодец, какой. Помогаешь Сане?
— Кто же еще нашему Сане поможет? — ответил вопросом на вопрос Денис.
Его лицо повязка не портила. Удивляли шрамы ожогов на лице, но и они стали привычными и Денис казался даже красивым.
— Такой мужик пропадает, — сказала вдруг Варя.
— Это ты про кого, — подозрительно спросил ее Денис.
— Про тебя Денис, про тебя. Я даже знаю одну особу, которая по тебе сохнет.
— Не смей так говорить со мной, рассердился он. Свои качества и возможности я прекрасно знаю.
— Я не хотела тебя обидеть. Понимаешь, есть девушка, которой ты действительно нравишься.
— Как это я могу нравиться? — опешил этот получеловек.
— А вот так. Ты парень умный, красивый, а то, что некоторых запчастей не хватает, это поправимо. Я уверена, что ты еще будешь иметь кучу ребятишек.
— Вот шальная баба, — рассмеялся Денис. И как же ты представляешь себе мою сексуальную жизнь?
— Все зависит от женщины. Ты подумай на досуге и не упускай возможности.
— Кого это ты имеешь ввиду. Уж не себя ли?
— А то ты не знаешь кого? Да вон она, легка на помине.
В дом вошла Вера. Эта скромная и внешне и душой девушка была так называемый перестарок. Двадцать семь лет, а мужика не знала. Здесь замуж выходить не за кого, а в город Вера уезжать не хотела. Тут еще этот Денис появился, весь искалеченный, а душа-то живая, полная страсти и нежности к тем, кого любит.
То, что Вера ему нравилась она знала и сама. При ее появлении он преображался. Говорил, что-то рассказывал и так складно, да интересно, что однажды Вера сказала ему:
— Тебе бы писателем быть. Так рассказываешь, что век бы не уходила, тебя слушала.
Он пропустил это мгновение, надо было сказать:
— Ну и оставайся, — а он вместо этих слов забормотал что-то о теленке, за которым Саня даже ночью встает, молоком поить надо.
Сейчас Вера заговорила с Саней о разных делах, потом подсела к Денису. Помогла ему справиться с фасолью. Девушки помогли Сане готовить ужин. Стол подставили к кровати Дениса. Нехитрый ужин длился довольно долго. Потом Саня пошел управляться со скотиной. Колюнька прибежал с разбитой коленкой и орал на все село. Помогли ему, успокоили. Вера собралась домой. Она подошла близко к Денису и поцеловала его в щечку. Он притянул ее к себе своей единственной рукой и крепко прижал к себе.
— Я завтра забегу?
— Я буду ждать, — ответил он.
Варя разговаривала с Саней в конюшне. Предметом их беседы был головастый теленок, любящий поесть, то есть попить молока несколько раз в день. Совсем еще маленький. Саня видел как Варя обняла за шею лобастого обжору и нежно вытерла ему мордочку от потёков молока, потом поцеловала его в лоб и принялась нежно гладить.
— Мой маленький, хорошенький, — приговаривала она малышу, а Саня стоял и слушал слова, которые он хотел услышать в свой адрес.
Он недоумевал, почему Варя так любит их теленка, своих что ли у них нет. До него не доходило, что все, что она тут наговаривала мирно лежащему после еды лобастику, предназначалось ему, непонятливому, недогадливому Никудышнему.
— Действительно, Никудышный, если не понимает, почему я провожу время с ним в конюшне и занимаюсь телком.
— Я пойду? — спросила она.
— Да. До завтра.
Она шла и злилась на эти бесконечные завтра. Но знала, что когда это завтра наступит она опять придет к нему, и будет изливать свою нежность на его домочадцев и животных.
— И когда только он догадается, что не теленок же мне его нужен?
Через несколько дней поисков, внезапно на обратном пути из леса, почти у самой дороги сделали маленький привал перекурить.
— Все, завтра никуда не идем. Нет здесь больше никаких жертв. Мы всех выискали.
У дороги стояли красавцы деревья. Всего несколько штук, почти у дороги, а дальше и вокруг поляны, покрытой мелкими пеньками, так называемая раскорчевка. И деревья сохранены были видимо специально для отдыха после лесных посещений. Совсем близко у села. Не более километра.
Рядом с тем местом, где они присели и курили, между деревьев, лежала огромная куча хвороста, уже трухлявого от ветра и дождей.
Алексей подошел к этой куче и сказал:
— Интересно, нет ли там под хворостом кого-нибудь еще?
Принялись разгребать и растаскивать трухлявые ветви. Но они продолжали быть все ниже и ниже. Вскоре уже с трудом доставали полусгнившие ветки.
Там под ними оказалась огромная яма. Видимо ловушка для диких животных, которую когда-то устроили водившиеся здесь охотники.