— Ничего себе, — почесал за ухом Юра.
— Многовато получается, — рассмеялся Алексей. — Пожалуй стоит подумать о переходе из родной милиции в сельское хозяйство.
— Директором, — подчеркнул Юра.
Начали искать свидетелей. Примерно грабеж произошел после обеда. Люди были заняты кто в поле, кто на работе. Только две соседки-старушки, одна рядом, другая через дорогу собрались на завалинке, чтобы обсудить очередные новости исходящего дня. Обе они были ветхие, плохо видели, недостаточно слышали, но оказывается точно присутствовали при том, как из дому директора выпрыгнул кто-то в черном.
— Ен как выпрыгне с двери, да так высоко подскочив, я только хвост длинный увидела.
— А я рога на голове и морду как у козла. И он скок-скок и в огород, а там через прясла и в лес побёг.
— Вы утверждаете, что это был чёрт, похожий на козла, высоко прыгал, был с хвостом и рогами?
— Утверждаем, милай, утверждаем.
— Я креститься начала, а Семеновна приговаривать:
— Чур меня, чур, меня.
— А он?
— А он поскакал, да так быстро, что мы и повернуться не сумели, ноги отнялись от страху.
— До сих пор штаны мокрыи, поменять не могу.
Вносить в протокол такие показания Юра постеснялся. Но Алексей сказал ему:
— Гражданочки утверждают, следовательно мы обязаны их показания запротоколировать.
Весь районный отдел ухохатывался над взятыми показаниями. Только старый ветеран милиции послушал и сказал:
— Не грохочите, голосовые связки пригодятся, а на моем веку такой случай был.
Молодежь замолчала. Правда или нет, но это успокоило развеселившихся следаков.
ГЕЛЕНДЖИКСКИЙ СЮРПРИЗ
Григорий Сергеевич, Константин Петрович и Миша лихо подкатили к гостинице. Номер сняли крутой и вообще во время своей поездки многому научились, по крайней мере как можно небрежно, играя ключиком от комфортабельного номера, не спеша подниматься по лестнице и смотреть на женские глазки, измеряющие тебя с ног до головы, точно собираясь сшить им по костюму.
Вот и сейчас в вестибюле Григорию показалось, что на него обращает внимание совсем юное существо женского рода. Эдакий голенастый цыпленок лет семнадцати, в кое как прикрываемом сарафанчике ее голое тело. Она прямо нос вытянула в его сторону и потянулась руками. Не поймай он ее, упала бы.
— Вы рискуете сломать себе голову, — молвил шокированный любитель женского пола.
— Держите меня покрепче, прижмите к себе, погладьте спинку, — командовала узурпаторша, находясь в его огромных лапищах.
— Да не свою спинку, а мою гладьте.
Бедный Григорий Сергеевич начал усердно тереть извивающуюся молодайку, пока не дошел до нижней части спины и там внезапно обнаружил, что попал в овальный рельеф, разделяемый посередине впадиной.
— Ой, — взвизгнуло легкомысленное существо! — Вы почему меня лапаете?
— Я лапаю? — удивился уязвимый поддерживатель падающих женщин.
— Я вас подхватил, когда вы падали.
— Как прекрасно сказано, — прокартавила дама, неизвестно откуда появившаяся. — Вам понравилась Инна? Это моя дочь. Меня зовут Иоланта Владимировна.
— Григорий Сергеевич, — тускло произнес не обрадованный появлением мамаши герой по спасению девиц.
— Вы давно приехали?
— Только сейчас.
— Какой у вас номер?
— Суперлюкс.
— Как прекрасно. Там видно много комнат, а мы с Инночкой пока еще не устроены. Вечером освободятся номера. Вы не пригласите нас до вечера к себе?
Григорий расстроился, но не показывать же дамам, что он против их присутствия.
— Пожалуйста, идемте. Только у меня двое друзей с собой.
— Ах, как интересно. У меня тоже есть подруга.
— Амалия! — позвала Иоланта кого-то.
С кресла из-за пальмы начала подниматься женщина. Кругленькая, жирненькая, большая, как бочонок.
— Вы определились с жильем? — спросила она подругу.
— Временно, да.
— Ничего нет более постоянного — как временное, — процитировал Колобок.
Но шла она довольно быстро и легко.
— Эко телеса наела. Куда ей по курортам шастать? — думал печально Григорий Сергеевич, входя в свой номер.
У Миши округлились глаза. Он молчал, не способный вымолвить слово.
— Приветствуем вас, — сказала за всех Иоланта.
Она ринулась в туалет и открыла дверь настежь. На толчке сидел Петрович с выразительно — вывалившимся на колени хозяйством.
— Пардон, — извините.