Марори и не думала с ней спорить, посмотрела на Кенну, которая все еще не могла прийти в себя.
«Ей нужно время осознать, что она лишь чудом избежала смерти. Но времени нет ни у кого из нас».
— Просто иди за нами, - стараясь вытравить из голоса мягкость, сказала она сестре. Конечно, та ждет поддержки, ободрения, но Хель права – мягкость им не поможет. Лучше, чтобы к тому времени, когда они сунутся в самое пекло, Кенна научилась справляться со своими страхом и неуверенностью. – Если не можешь сама – просто ступай шаг в шаг.
Кенна, вытерев непролитые слезы, уверенно поджала губы и кивнула. Вот так. И больше никаких остановок.
И дело было не только в том, что каждая минута промедления могла стоить Марроу жизни, и к тому времени, когда они до него доберутся, спасать можно будет разве что его обугленные кости или и того меньше. Что-то было в этом месте, что, вопреки попыткам Марори сопротивляться, настойчиво вторгалось ей в душу, будоражило мысли непонятными, но до боли знакомыми образами. А еще в ушах постоянно стоял оглушающий звон цепей пополам с неразборчивым бормотанием. Как будто кто-то шел за ней и нашептывал на ухо слова, значение и смысл которых она не понимала.
После того, как Марори несколько раз подряд оглянулась, Хель с едкой ухмылкой поинтересовалась:
— Что-то не так, Тринадцатая?
— Ты тоже слышишь этот шепот?
— Я слышу только сопение Кенны, - хмыкнула та и прибавила шаг. – Осталось совсем чуть-чуть. Странно, что нас до сих пор не вышли встречать.
Марори собиралась спросить, кто именно должен их встретить, но остановилась: Хель, конечно же, обязательно использует эту возможность, чтобы снова нагнать страху на Кенну. Чем дальше, тем больше Марори убеждалась, что нужно было послушаться рогатую и запереть сестру в комнате. По крайней мере, не пришлось бы то и дело оглядываться.
Чем ближе к горам они подходили, тем более зловещими они становились. Точнее говоря, горами это не было, но лишь сейчас проступила их истинная природа. То, что издалека казалось горным массивом, вблизи превратилось в огромные темно-серые кости, на которых, словно лианы, вились ярко-алые мышцы. Чем бы оно ни было – оно было живым. Как будто глубоко под землю закопали самого Темного в его истинном обличии, и несчастный оставался жив даже спустя столько сотен лет.
Когда за спиной раздался тихий всхлип сквозь пальцы. Марори поняла, что и Кенна, наконец, рассмотрела, куда они идут. Честно говоря, Марори самой было не по себе.
— Оно было здесь… всегда? – все-таки рискнула спросить Хель она.
— Имеешь ввиду до того, как умерло или после?
Кенна охнула снова, и рогатая довольно осклабилась.
— Имею ввиду, когда здесь появились эти кости? - жестко уточнила Марори, надеясь, что недружелюбной интонации и злого взгляда будет достаточно, чтобы Хель расхотелось разбрасываться шуточками.
— Я бы с радостью тебе ответила, сестричка, но это знаешь только ты. Ну, то есть Тринадцатая. Она притащила откуда-то эти косточки. Уверена, что ты-она его или ее и убила.
—Уверена? – машинально переспросила Марори. Она ведь не может говорить такие вещи в шутку? Всему есть предел, в конце концов.
— Просто видела тебя в деле – этого достаточно.
Тринадцатая могла одолеть… вот это? То, что размером с целый квартал? А потом запросто разменяла такую силу на беспамятство? Ради чего вообще люди идут на подобные жертвы? Тем более после всего услышанного Тринадцатую вряд ли можно назвать жертвенной и великодушной.
Вывод напрашивался сам собой: такую силу можно отдать лишь точно зная, что приобретешь взамен что-то несравнимо большее.
Они еще дважды прошли в опасной близости от гейзеров, из которых вырывался то огонь, то едкий пар. Марори вспомнила, что этот пар запросто превратит твердый камень в горсть песчинок меньше, чем за минуту, а податливую живую плоть просто испепелит. Воспоминания об этом месте еще были обрывочными, но то немногое, что память нехотя отдавала, было слишком ярким, живым. И будоражило жажду так сильно, что десна вокруг клыков напухли, заныли от острой необходимости окунуться в кровь.
Марори сглотнула. Пока еще Голод не был таким сильным, но если их маленькая авантюра затянется, то она может стать не защитницей, а обузой. Крэйл бы наверняка сделал ей внушение за непредусмотрительность. И сделает – можно не сомневаться, и самым нелицеприятными словами.