— Может и впрямь, мне с ним не в пору тягаться, — вздохнул Велизарий.
— Да брось ты! — воскликнул Валамир поднялся и начал ходить из стороны в сторону. Он словно начал показывать какое-то представление, раскидывал песок, снова начал разжигать угли. Кидался, бросался и гарцевал похлеще любого шута. — Нильмеру твою он получил колдовством! Это я уж точно знаю. Есть в ближайших краях ставленник гуннов. Сам он по роду, вроде из скифов. Но говорят его очень ценит Атилла. Зовут того ставленника Эдекон. Да ты и сам небось видел его. Он от Мережи до Городца, лично дань ездит со всех собирать. Так вот тот Эдекон, часто бывает у Плинты. Но однажды он заехал вместе с колдуном по имени Эрнак. Он там такие фокусы нам всем показывал. Мне аж самому страшно стало. Но ты же знаешь меня, я не из пугливых. Так вот этот Эрнак, потом часто стал заезжать к Плинте. Что-то ему все время про свадьбу талдычил. И тут раз, гляди! У Плинты невеста появилась! Я как увидел, сам был ошарашен! Смотрю и вправду Нильмера! Думаю Эрнак…
— Хватит баек на ночь, — недовольно пробормотал Велизарий и укрывшись шерстяной простыней лег спать.
Глава 5
Главное городище окинцев было знатным. Лежащее на двух берегах реки и соединенное деревянным мостом, оно производило величественное впечатление; красно-синие избы и клети; изумительные бревенчатые терема с зелеными крышами; круглые святилища; пятистенные казармы; огромные мельницы и амбары; ярмарочные гулянья и целые ремесленные улицы.
Все столичные окинцы незатейливо называли свой дом — Городец. Чтобы прочим въезжающим через внешний деревянный частокол сразу было понятно, какое городище и вправду можно называть величественным.
Но самым бесподобным строением были пятибашенные княжеские хоромы на вершине лесистого холма, что возвышался над городом. Они были огорожены высокой каменной стеной. Попасть к ним можно было только по одной извилистой дороге, поднимавшейся вверх от ярмарочной площади. По стене ходили бодрые часовые, внимательно высматривающие, что происходит в городе. Их насторожили два путника, поднимавшиеся по извилистой дороге наверх.
— Стоять! Псы шелудивые! — послышалось со стены, окружавшей княжеские хоромы. — Вы куда идти-то удумали?
— Ты, давай без оскорблений, собака! — крикнул Валамир.
— Ах, вот кто пожаловал к нам! Мало тебе наш могучий витязь ребер пересчитал?
— А ты его позови и посмотрим, — проговорил Валамир.
— Зови князя! — вдруг потребовал, молчавший доселе Велизарий.
— Ты кто еще?
Вдруг ворота отворились. Вышел Громобой — витязь окинцев. И хоть он был на голову ниже, во всем среднего, Валамира, но в плечах был шире в три раза, обоих гостей. На его лице было три глубоких шрама, может больше, но если и так, то их все равно скрывала черная густая борода.
— А я то все думаю, что же так чешутся руки с утра? — грозно произнес витязь.
— Ты бы помыл их тогда, — с усмешкой пробормотал Валамир, но увидев, наступающего на него Громобоя, попятился назад, а затем и вовсе спрятался за спину Велизария, который снова потребовал:
— Княза зови!
— Может лучше в глаз тебе дать?! — усмехнулся Громобой.
— Княза зови! — повторил Велизарий, протягивая витязю бумагу, тот прочитал:
Эту бумагу даровал Велизарию Атилла, вождь Гуннов, в благодарность за великую службу.
— Так ты наниматься пришел? — спросил Громобой, а затем посмотрев на Валамира добавил: — А эту поганку зачем тогда к нам привел?
— Я к князю по делу пришел, — ответил Велизарий.
— По делу говоришь, — сказал витязь еще раз осмотрев гостей. — Ну тогда оружие снимите и проходите.
Велизарий снял с пояса ножны с клинком, а Валамир сдал Громобою небольшой топорик, подвязанный за спиной.
Когда они прошли внутрь княжеского двора, витязь приказал гостям ждать, а сам медленной походкой двинулся в сторону величественных пятибашенных хором. К Валамиру тут же подошли двое дружинников настроенных очень дружески, они стали о чем-то весело беседовать с ним.
Велизарий в это время рассматривал крепостной двор. Ничего особенного в нем не было. Выстриженная лужайка, да несколько громоздких пристроек около каменной стены. Они использовались в качестве казарм для личной дружины князя. А вот хоромы и вправду были величественными. Аккуратные срубы поднимались в шесть этажей, а пять башен еще выше. Над каждой башней виднелась посеребренная черепичная крыша, разукрашенная золотыми узорами. На пяти верхушках красовались коньки вырезанные в красном дереве.