— Здравия желаю, шеф! Добро пожаловать на объект «Этлан»!..
Анри Леконт шагнул навстречу. Будь это в лицее, он бы непременно улыбнулся. Но не здесь. Он — шеф!
— Позвольте представиться. Капитан Григуар Гарнье, комендант объекта!
Комендант-аллитерация был всем хорош, и ростом, и статью, и густыми усами. Ему бы еще коня и саблю в руку.
Бывший учитель представился — и решил сразу расставить по местам все точки и аксаны.
— Господин капитан! Если вы комендант, то, что делать мне?
Гарнье охотно кивнул, словно иного и не ожидая.
— Субординация — наука тонкая, шеф. Но понимаю так. Мое дело — безопасность объекта, мне подчиняется гарнизон, которого, правда, еще нет, но…. Будет! Вы руководите всем прочим, мне же даете… э-э-э… директивы. Если они не противоречат приказам, я их выполню… Может быть.
Оглянулся по сторонам, наклонился ближе.
— А если честно, шеф, вы нужны для того, чтобы местные не взбунтовались. Я, конечно, могу им приказать, но и они вправе послать меня куда подальше. А сенегальских стрелков с пулеметами мне пока не прислали.
— Взбунтовались? — бывший учитель оглянулся на красные крыши за рекой.
— Не туда смотрите, шеф.
Оставалось поглядеть за ворота, что Анри Леконт и сделал. Не зря! К ним спешила целая делегация: женщина с плакатом, прикрепленным к деревянному древку, и двое мрачных мужчин в рабочих спецовках и с граблями. На плакате же черным по-французски: «Спасем Этлан от гуннов!»
— Вот-вот! — вздохнул комендант, — Кто такие гунны, вы, уверен, уже поняли, шеф.
Делегация между тем бодро проследовала к калитке. Часовой поспешил отвернуться.
— Они в списке доступа, — с грустью в голосе прокомментировал капитан. — Распоряжение из Парижа, там не желают ссориться с местной общественностью.
Анри Леконт даже не попытался понять, что все это значит. Пока главное: местные не только мастаки драться, но и чем-то очень недовольны. «Гунны» для тех, кто пережил Великую войну, одно из самых худших ругательств, об этом целая статья была в филологическом ежегоднике.
— Надеюсь, вы из министерства, мсье? — громким голосом возопила дама с плакатом. — Сегодня утром я послала вам еще одну телеграмму. Они пытаются уничтожить Дерево Свободы!
Время дрогнуло, завертелось водоворотом, помчалось вспять. Дерево Свободы! Эх, приударь, приударь, приударь! Аристократов на фонарь!..
— Да здравствует Республика, гражданка!..
— …Делис[22]! — поспешила отозваться дама. — Что вы так смотрите? Да, я родственница Жанны д'Арк, меня и назвали в ее честь. После развода вернула прежнюю фамилию…
Бывший учитель смахнул пот со лба.
— …Но сейчас речь не о политике, а о культурном достоянии Франции. Замок Этлан имеет статус музея. Да, местного значения, но это вовсе не значит…
Анри Леконт покосился на коменданта, но тот сделал вид, что считает ворон на козырьке ближайшей башни.
— …что здесь можно устраивать солдатский дом терпимости. А уничтожение Дерева Свободы — это вообще провокация. То, что меня при этом чуть не убили, не в счет…
Комендант, не отрывая взгляда от вороньей стаи, тяжело вздохнул.
— Вы же сами бросились под грузовик, мадам!
— Конечно! Это был единственный способ остановить глумление. Так вы действительно из министерства культуры, мсье?
Бывший учитель между тем все более уверялся в своей догадке. У кого хватит экспрессии, чтобы ради какого-то дерева кидаться под авто?
— Мадам Делис! Рискну спросить: вы учитель французской словесности?
Древко плаката уткнулось в грязь.
— Да-а. И ещё английского языка. Ставку в нашей школе я сохранила, вы же представляете, мсье, какое жалование у директора провинциального музея.
Старое пальтишко, шляпка по моде середины 1920-х, тяжелые ботинки, в которых только на ферме работать. И возраст не угадать, больше тридцати, но меньше пятидесяти.
Переводами в этой глуши не подкормишься. Зато… Английский язык, значит?
— О, да! — вскричала мадам Делис, едва дослушав. — Да, да!
Железо надлежит ковать, пока оно горячо. Бывший учитель шагнул ближе, перехватил древко плаката.
22
Делис — фамилия, которую стали носить родственники Девы после возведения в дворянство. Сама Жанна отказалась.