Оружие, кстати, так и не выдали. Значит, и Вермахт делает вид, что ничего не происходит. Между тем Отто Олендорф, один из ближайших помощников рейхсфюрера, находит время для уяснения тонкостей демонологии. Всего десять минут, но все-таки!
— Вы, доктор Фест, давний и последовательный враг национал-социализма, — скучным голосом констатировал штандартенфюрер Брандт. — И это, на мой взгляд, неизлечимо.
Бывший унтер-офицер не стал спорить. Вот если бы эсэсовец сказал «враг Рейха», возразил бы. Рейх, каким бы он ни был, все-таки Германия.
— Десять лет назад сам партайгеноссе Геббельс лично предложил вам вступить в НСДАП, но вы, доктор, не только отказались…
— А вы бы на моем месте вступили? — поразился Фест. — Как раз перед этим ваши же штурмовики гонялись за Геббельсом по всему Берлину, а тот только и мог, что просить защиты у «быков». Не стоит пересказывать мою биографию, доктор Брандт, мне она неплохо известна.
Отвели не под конвоем и наручники не надевали. Прибежал дневальный, позвал за собой. Плац, где мок под дождем личный состав, обошли стороной и оказались возле одного из непримечательных строений с заложенными кирпичом окнами и караулом у главного входа. Однако дневальный повел не туда, а в торец, где имелся еще один вход — прямо в подвал. Наверняка склад, но подозрительно пустой. В подвале, во всяком случае, не было ни души.
Все секции заперты, одна открыта. Туда и зашли. Вскоре и штандартенфюрер пожаловал.
— Из присущего нашему режиму гуманизма — или, что вероятнее, из-за чьей-то халатности, — вам, доктор, разрешили вернуться в Рейх. Более того, вам позволили работать по специальности в государственном учреждении идеологической, между прочим, направленности…
Иоганн Фест прикинул, что Бранденбургский музей ожидают суровые времена. Бедный директор Краузе!
Сидели за столом — лицом к лицу. На этот раз пепельницы не было, зато ярко горела лампа. Свет бил Фесту в глаза, лицо же эсэсовца тонуло в тени.
— С вами слишком долго церемонились, доктор. Но и ваше время пришло.
Голос из тени не испугал, напротив, внес окончательную ясность. Демоны, эвокация, тетрадь профессора Рауха — все это для затравки. А вот сейчас прямой в челюсть. Сознавайся, доктор Левеншельд! Спускайся на землю, Нильс, все гуси съедены!
Ничего, он готов.
— От имени рейхсфюрера ставлю задачу. Вы, доктор Фест, должны точно, в соответствии с записями профессора Рауха, воспроизвести обряд эвокации. Здесь, в этом помещении. Все нужное будет предоставлено. Это первое…
Иоганн Фест поморщился. Слишком ярко светила лампа, слишком затянулась глупая игра. Или окружение Гиммлера решило отвлечься от забот спиритическим сеансом?
Наци — точно ненормальные!
— И второе, доктор. Эвокация должна иметь конкретный результат. Вызываемый обязан явиться, а вы — предоставить тому явные и очевидные доказательства.
Иоганн Фест попытался проанализировать услышанное.
— Я вас правильно понял, штандартенфюрер? Вы требуете, чтобы я вызвал Дьявола?
Рудольф Брандт нетерпеливо фыркнул:
— А кого же еще?
Доктор Фест невольно оглянулся. Лампа горела, потолок не падал, пол не проваливался. Мир материален, нацистам требуется Дьявол.
— Доктор Брандт, вы больны?
— Нет, я не болен.
4
Посол, tovarisсh Горелкин, нерешительно потянулся к лежащей на столе пачке папирос с грозным черным всадником на коробке. Соль невольно вспомнила встречу с камрадом Лонжей и заставила себя улыбнуться.
— Курите, пожалуйста. Я уже поняла: мужчинам, чтобы принять решение требуется порция никотина.
Посол, тяжело вздохнув (то ли понял, то ли нет, говорила она по-немецки), отодвинул пачку на самый угол от соблазна подальше. Tovarisсh Горелкин ничем не напоминал вальяжного и уверенного в себе господина Потемкина.
…Покойного господина Потемкина.
Невысок, суетлив, слова то и дело зачем-то повторяет, как будто не уверен, что его расслышали. Такое впечатление, что посол совершенно ни в чем не уверен, даже в том, что через секунду в кабинет не пожалует нарком Берия с кнутом наперевес.
— Вы все-таки зря встали, встали, товарищ Ган. Врач сказал, что необходим, необходим покой…
Говорит, а сам явно об ином думает. И есть о чем! Она-то синяками отделалась и, если верить тому же врачу, легкой контузией. Спас ландскнехт-охранник, закрывший ее от пуль. Парень погиб, и бывший посол Потемкин убит, и tovarisсh Дора Богарне. Даже не верится, были — и нет. Двое итальянцев ранены, один очень тяжело.