Психика делает то, что должна делать, когда что-то ужасное становится повседневным спутником. Делает, чтобы человек выжил, забыл…
Но была у меня и другая причина для грусти: всякий раз, когда я оказывался на этом пятне, я вспоминал и о своём детстве; пыльный Йемен, как далеко от него я забрался!
А куда?
Я стоял рядом с кроватью в комнате чужого дома, рядом с открытыми на шумящую гавань дверями… Но почему именно эта гавань и эта комната?… Я задал себе вопрос — где ты?
Ответ не радовал… Я был где угодно. Я стоял на карте, которая была мной, моей жизнью, островом сокровищ.
А был просто где-то… не на своём месте.
Стерн отвернулся от зеркала.
— Что касается попытки самоубийства, первой попытки, то она заставила меня задуматься о многих вещах. Что она значила? что я узнал о себе, и о человеке, и о Сиви.
Сиви был мудр.
Его поведение наутро, — как будто ничего не случилось, — позволило мне продолжать жить…
Столь глубокая мудрость хрупка, ей часто невозможно принять жестокость жизни, побороть внутренние страхи. Вот Сиви и сошёл с ума… Но это другая история, ты знаешь.
И тогда я понял, как сильно мы стараемся не расти. Как отчаянно хотим сохранить в сердце детскую уверенность в завтрашнем дне, чтобы храбро смотреть на мир.
«За себя бы говорил, — подумал Джо, — не все такие инфантильные, как мы с тобой».
У нас не получается принять мир, — продолжал Стерн, — нет понимания. Вместо этого есть песчаные замки детства, к которым в молодости мы пристраиваем башню или две, и вал или ров попозже. А своим детям передаём те же самые пустые мечты о розовом рае.
Стерн нахмурился.
— Отчего мы не понимаем, что глупо цепляться за вещи, за сохранение порядка вещей? И что на самом деле нет никого более реакционного, чем революционер?
«Не понял», — подумал Аськин.
— Человек, который жаждет порядка, оправдывает насилие, убийства и репрессии.
Изображения, — сказал Стерн, — …вещи, которые мы представляем. Эти сонмы эфирных чудес и ужасных чудовищ, рождённых нашим непостижимым воображением. А ведь: «Не сотвори себе кумира»! Вера во всё и ни в что — проклятие нашего века.
Мы усердно играем благочестивых отшельников, которые отказываются видеть и делать реальное, и отказываются слушать эхо того, что было до нас. Наше высокомерие так огромно, что мы даже меняем прошлое, — просто словами, просто учебниками, — и это выглядит жалко.
Но мы знаем гораздо меньше, чем думаем, о свободе воли и ответственности человека и его вине. Мы, в нашем высокомерии, реализуем предположения, которые требуют сотен тысяч погибших, миллионов пострадавших. Наш век хочет жертв… и хуже того, это, кажется, нужно.
«Да ты охуел?!»
Ты сейчас наверняка подумал, что я ****утый. Объясню: наша вина сегодня так велика, что мы обязаны практиковать масштабные гекатомбы.
Ради чего? Почему мы чувствуем вину настолько неумолимо, что она заставляет нас вознести Гитлера и Сталина? чтобы они устроили нам бойню. Свобода настолько тяжела, что мы создаём концентрационные лагеря и целые политические системы, которые есть ни что иное, как тюрьмы народов. Огромные нечеловеческие машины обрабатывают человеков, делая «человека будущего».
Мы боимся свободы, мы превращаем мир в огромную исправительную колонию.
Мы отчаянно жаждем вернуть порядок животного царства… наши утраченные невинность и невежество.
Революция. Мы даже не можем понять, что это такое, и к чему она ведёт. Мы говорим, что революция означает «изменение», но это намного больше, намного сложнее, и, да! намного проще.
Это похоже на перемену от ночи ко дню, на вращение Земли вокруг Солнца. И вращение нашей звезды вокруг непознаваемого центра; вместе со всеми миллиардами звёзд, галактиками и самой Вселенной. Изменение вечно и в действительности нет ничего, кроме революции. Всё движение — это революция, как и время. И хотя законы этого движения невероятно сложны и находятся вне, результат их воздействия на нас прост. Для нас всё очень просто.
Мы пришли к рассвету только для того, чтобы увидеть, как он превращается во тьму. И мы переживём тьму, чтобы познать свет… И опять, и опять!
Революция… Верить в человечество? или в умирающих богов, и богов, которые терпят неудачу?
Невинность — вот источник нашего греха, нашей надежды и нашего проклятия. Из невинности рождаются и добро, и зло; и жить с этим — наша судьба. Ибо Бог, который есть, и все боги, которые когда-либо были и будут — они внутри нас, видят нашими глазами и слышат нашими сердцами и говорят нашими языками… Я знаю. Я, как и любой…