Джо уставился на крошащийся камень у своих ног.
— Майор? Мне нужна ваша помощь. Вы сделаете то, о чём я прошу?
— Постараюсь.
— Хорошо. Я позвоню в полдень. Вы не можете свободно говорить по телефону, но если вы используете в разговоре слово «Сфинкс», я буду считать, что встреча с Блетчли состоится. А если вы не используете это слово, то, что бы вы ни сказали, я буду считать, что меня хотят убить… Договорились?
— Да.
Они ещё долго говорили тогда. Наконец Джо встал и протянул руку:
— Как бы там ни получилось с Блетчли, майор, я в любом случае ценю, что вы пришли сюда. И я рад, что мы вспомнили Дельфийского оракула, и загадку Сфинкса, и Колли, и Стерна, и Лиффи. Такими вещами нужно делиться, не так ли?
Несмотря даже на неблагоприятные ветры и пятна на солнце.
Ну, бывай…
Джо соскользнул на землю и быстро скрылся в темноте, оставив майора погрузившимся в раздумья.
…Преображение Лиффи в Джо на барке сестёр, и причины такого решения… Многолетние связи Джо со Стерном и другими… Чувства Лиффи к Стерну… И…
— Запудрил он мне мозги, этот «пурпурный армянин». Ну что за человек… Как думаешь, а? — вопросил майор у вечного Сфинкса.
— 21.2 —
В задней части бунгало пастуха горел свет. Майор вошёл через калитку и, позванивая козлом, промаршировал по дорожке к кухонной двери, в которую тихо поскрёбся. Внутри загудел бас полковника, — «Да я шут, я циркач. Так что же?», — и дверь открылась.
— Доброе утро, Гарри.
— Доброе утро, сэр.
— Чашечку чая?
— Спасибо, не откажусь.
Майор сидел за маленьким кухонным столом, склонив голову набок под нависающей полкой, а полковник расположился у плиты в другом конце комнаты. Покоробленные шкафчики, сделанные из упаковочных досок, — продукты неразделённой любви полковника к столярному ремеслу, — сомнительно украшали стены. Неокрашенный кухонный стол был завален обычным для полковника ассортиментом научных книг по ранней исламской каллиграфии, средневековому еврейскому мистицизму, движению Бахаи, персидским миниатюрам, Иерусалиму времён Второго Храма и археологическим находкам в Центральной Анатолии. Рядом с книгами уместилась тарелка с кексами, и майор выбрал один.
«Тяжелее лапы Сфинкса», — подумал он. Полковник, задорно стуча протезом, прервал свой гудящий напев и крикнул через плечо.
— Кусочек сыра к твоему маффину, Гарри?
— Нет, благодарю вас, сэр.
Полковник подошёл к столу с тарелкой сыра, и чашки с блюдцами покатились под уклон. Когда полковник развернулся и побрёл за чайником, майор извлёк из чашки дохлую муху. Хозяин вернулся, весело напевая себе под нос и исполняя танец шаркающего медведя.
Один шаг вперед, финт в сторону, два шага назад и финт в сторону. Шаг вперёд, два шага назад.
«Полковник пошёл рысью», — говорили о его танцах подчинённые. Танцами он баловался только перед завтраком и по-вечерам — бренди, сами понимаете.
В руке полковник держал кусок беловатого разлагающегося вещества, жирного и крошащегося. Сунул кусочек в рот и встал у стола, покачиваясь на фальшивой ноге.
— Сыр, — пробормотал он, задумчиво жуя. — А ведь примерно так когда-то выглядели наши предки; когда белковые молекулы только начинали работать над тем кусочком вещества, которое мы теперь называем Землёй. Заставляет задуматься, не так ли? Ты сказал, что хочешь кусочек, Гарри?
— Думаю, нет.
— Нет? А для меня завтрак всегда был главной едой. Старый сыр, первая трубка — и я готов явить себя миру. Но через полчаса начинаю скрипеть и хрипеть, и мне кажется, что я вешу тысячу фунтов…
Сыр. Помогает мышлению; а мыши, говорят, его и не любят.
Полковник был одет в вытянутые у колен мешковатые подштаники. И один, на живой ноге, носок цвета хаки. Рубашка полковника была заштопана в стольких местах, что выглядела снятой с жертвы мафиозных разборок. На голове набекрень сидела выцветшая яхтенная фуражка.
Полковник сел за стол.