Минг, собираясь продолжить вязание, искоса глянул на бокал мартини, стоящий на колене товарища; тонкая ножка бокала была лишь слегка зажата между большим и указательным пальцами маленького Билла.
— Вы сами романтик, — сухо сказал он. — С изюминкой, конечно.
— Конечно, — маленький Билл улыбнулся вновь. — Также учтём тот факт, что наш Джо всё ещё в пустыне. Или ещё раз в пустыне, что должно нам о чём-то говорить.
— О чём же? — пробормотал Минг.
— О том, что на основании имеющихся данных, — подытожил маленький Билл, — меня не удивит, если наш знахарь-Хопи окажется готов променять безопасность своей деревеньки на путешествие через полмира. Там его женщина Мод и его друг Стерн… Путешествие в собственное прошлое.
Минг возразил, что нынешний шаман был ещё очень юн, когда играл в революцию. Это было двадцать лет назад, и прошло почти столько же времени с тех пор, как он видел эту свою женщину. Люди с годами меняются.
— Или растут, каждый по-своему, — сказал маленький Билл. — Будем надеяться, его романтика неизлечима, несмотря на два десятилетия. Кто знает, чего ожидать от индейца с ирландскими корнями.
Минг кивнул и трое мужчин опять растянули чёрное полотно. Большой Билл прикинул размер.
— Теперь столько, сколько нужно, — сказал он. — Мне сказали, Хопи относятся к церемониям очень серьезно.
Минг убрал свои вязальные спицы, а маленький Билл срезал свободные концы шали маникюрными ножницами. На темнеющем впереди автомобиля горизонте появились несколько клубов дыма. Минг заметил:
— Сигнальная служба Хопи объявляет о нашем прибытии.
Он вставил в держатель ещё одну крепкую турецкую сигарету и три или четыре раза глубоко вдохнул, а затем раздавил незажжёную сигарету в пепельнице, уже до краёв полной его «окурками».
— Но это задание! — вдруг взвился он. — Совершенно абсурдная ситуация. Выдернуть нас троих ради одного шамана.
Большой Билл засмеялся.
— В основном это был предлог, чтобы заманить вас, Минг, сюда, в Штаты, и дать представление о размере и масштабах нашего континента, вашего нового союзника.
— Большие пространства, да, — пробормотал Минг. — Но всё равно, и вы двое должны быть слишком заняты для такого рода вещей.
— Мы заняты, — ответил Большой Билл. — Тем не менее, мы хоть один раз должны завербовать агента вместе, втроём. Всего один раз, как ритуал.
— Уникальный момент в истории великих демократий, — пробормотал маленький Билл. — Если немцы победят, всё закончится, потому что человеку проще быть несвободным. Так что кажется уместным отметить этот момент таким манером… И надеяться на лучшее.
Минг повернулся и посмотрел на них двоих.
— Всё это понятно, и я буду последним, кто скажет, что ритуалы бессмысленны. Но если поразмыслить над этим холодным умом? Начальники трёх спецслужб, в такой сложный момент истории Запада, на закате размышляли над дымовыми сигналами Хопи? Ритуал, согласен, но по возвращении домой, об этой части работы разведки я докладывать не стану, особенно Уинстону.
Маленький Билл улыбнулся:
— Тогда это сделаю я, ему понравится.
Минг выглянул в окно и помолчал.
— Да, — пробормотал он через некоторое время, — может понравиться, пожалуй.
Пустоши залила тьма. Автомобиль покинул дорогу и медленно начал подниматься по участку запечённой пустыни, направляясь к огромной одинокой скале[10], что парила над ними в сумерках. Её подножие, в розовых и фиолетовых оттенках, поддерживало чистые золотые утесы в небесах. Наконец автомобиль остановился и водитель трижды поморгал фарами. Пассажиры вылезли наружу и уставились на удивительный пейзаж.
— Закат и миф о семи затерянных городах Сиболы, — пробормотал Большой Билл. — Конкистадоры, должно быть, не подымали глаз от земли. Неудивительно, что они так и не смогли разобраться в мечтах и реалиях Нового Света и в конечном счёте испанцы всё просрали. — Большой Билл откашлялся.
Не более чем в десяти ярдах от них стоял индеец, его молчаливое присутствие здесь, в этом месте казалось вечным, родственным огромным монолитам, величественно парящим над пустошами. Индеец не показывал никаких признаков того, что путники им замечены, никаких признаков даже осознания их присутствия. Казалось, он остался так же одинок, как и всегда, укоренённый в тайном месте песков и камней, назначенном ему на заре творения. Он простоял так ещё несколько мгновений, затем глаза его резко замерцали и он поднял голову к скале, словно услышал шепоток, спускающийся с массивных золотых стен. Трое мужчин проследили за его пристальным взглядом вверх, прислушались, но ничего не услышали, даже прикосновения ветра, который мог бы ласкать возвышающийся над ними сон камня.