По дороге в аэропорт ни один из них не произнёс больше нескольких слов. Блетчли сосредоточился на вождении, а Джо уставился в окно, пытаясь поглотить это всё и взять с собой; заполнить себя звуками и запахами Каира, бескрайностью пустыни песков и простором великой пустыни небес.
В аэропорту Блетчли провёл Джо через несколько тихих офисов, где Джо аккуратно проверили на предмет возможного незаконного вывоза пропавшей из Каирского музея фигурки ушебти.[82] А затем они с Блетчли вышли к взлётно-посадочной полосе. Подул сильный ветер, звёзды замерцали.
Блетчли вручил Джо конверт с документами и деньгами.
— Твой самолёт вон там.
Он крепко пожал руку Джо, а затем неуклюже свесил свои руки по бокам; ветер развевал его бесформенный мундир цвета хаки.
Джо засмеялся.
— «У не-ей… такая маленькая грудь».
— Что?
— Пожали руки, и всё? Будь здоров, не кашляй?
Джо запрокинул голову и заржал. Он сделал шаг вперёд и положил руку на плечо Блетчли.
— Ты ещё не понял, чувак? Разве ты не понял, что мы на одной стороне? И я не только о британцах или союзниках.
Глаза Джо блестели и слезились от ветра.
— Слушать меня! Я имею в виду единственную сторону. Белые продолжают, и выигрывают.
Ты достаточно долго в Средиземноморье, чтобы знать, что когда наступают важные моменты — надо давить на плоть. Ты сейчас не командуешь парадом; в прямом смысле. Сейчас ты просто анонимный член пёстрой толпы, известной как «друзья Ахмада», наряженного в бэушное тряпьё и украшенного шрамами подразделения иррегулярных сил, что ведёт борьбу за жизнь целого мира.
«Нас мало, но мы в тельняшках». Поэтому открой свои объятья. Обними меня, человек. Просто обними меня, чтобы я не замёрз, когда наступит ночь. Это не так уж и трудно, — обнимашки, — и длится всего мгновение, но это всё, что у нас есть, всё, что мы можем дать ближнему.
Блетчли рассмеялся и они тепло обнялись.
— Вот так-то лучше, — сказал Джо. — Вот теперь я спокоен и могу идти. И, как говорил в такие моменты человек, которого мы оба знаем: «Благослови нас Бог».
Он остался для меня тайной; я даже не знаю: был ли он мусульманином, христианином или иудеем.
Очень любопытный человек. Большой и неуклюжий. И вроде бы ничего в нём особенного, но присутствие его как-то успокаивает, странно так.
Нищий. Достойный человек в безграничном королевстве… «Суровый». Интересно, откуда у него такое имя?
Потому что он был каким угодно, только не суровым.
Да благословит нас Бог…
Джо поворачивается, машет рукой и шагает к самолёту — пешка в потрёпанной одежде с чужого плеча.
Преодолевая ветер, Джо склоняет голову и весь наклоняется вперёд… маленький человек.
Все примечания сделал Андрей Аськин, тот ещё жук.
Послесловие переводчика
В предисловии первого редактора Уитмора сказано, что хотя критики называли автора «новым Пинчоном» тираж ни одной из пяти изданных книг не превышал 5000 экз. в твёрдой обложке.
Переусложнённый его язык — бесконечные экивоки и повторы, тормозящие развитие, экшн — заставили меня отказаться от первоначального намерения переводить почти дословно. Если без сокращений, то к примеру эта, — последняя, — глава была бы на четверть больше. То есть: я сначала переводил всё, а потом убирал лишнее.
Местами, однако, сознательно сохранены словесные конструкции автора-жонглёра: «Незнакомец вскинул голову и фыркнул, какая-то развратная мистика ползала по его лицу». Передача смысла по-русски увеличит объём без оправдания, а это авторское (звонкий голос => звон цепей, the Hun the gun, Bletchley — his thinking as clear as a bell) создаёт свою атмосферу, конечно.
For what? What? It's a regular Whatley, that's what.
Colly came to call and we put up our feet and talked about it.
Такие конструкции перевести не удалось. Когда переводчик встретил первую в главе 7, было уже поздно менять фамилии персонажей; давать им говорящие имена. Кстати, отец дал Стерну имя явно в честь вифлеемской Звезды, и в переводе подошло бы «Штерн» (так я думал); но имя ему дали в первой книге четырёхтомника и Уитмор потом обыгрывал «суровый», серьёзный, стойкий.
И снова кстати: есть «Александрийский», «Иерусалимский»(этот) и «Неаполитанский» квартеты.
Книжку Аськин не читал, а переводил последовательно — главу за главой, между иными делами сначала расходуя на каждый чистовой вариант примерно неделю. А позже — день, два, ну три от силы.
82
Здесь, по-видимому, аллюзия на: Тим Пауэрс «Гнёт её заботы» (перевод: Старый Ёж); или: Стив Айлетт «Шаманский космос» — «…святым Эпифанием Саламинским, тем самым не в меру дородным господином, который утверждал, что у него в животе зреет, как плод в утробе, священное изваяние». (перевод: Покидаева Татьяна.)