— Джо застонал, крепче сжимая голову.
— Вы спросите, что я чувствовал в тот момент? — Лиффи, похоже, не шутил. — Оскорбление. Потрясение. Ошеломление, сука, тем, что мне открылось. Изгнанник из счастливого Рая, тропически тёплого и ритмично текучего безопасного чрева. Мне всего несколько секунд от роду, я всего лишь крошечный красно-сырой пучок дрожащих впечатлений. И вдруг белая, огромная фигура в маске хватает меня и злобно бьёт по жопе. Пощечина, — э-э, поджопник, — вот так, ни за что! И я закричал, наш путь — только кричать[29], Джо. И в тот момент я осознал всё, просто всё, и сказал себе: «Ты влип, вот дерьмо». — Лиффи поднялся и сел на кровати. — Ну? Я правильно прозрел грядущее, не так ли? Это один из тех редких случаев, когда человек оказался прав с самого начала. С самого начала. — Лиффи рассмеялся, потом нахмурился. — В конце концов, наши тела — лишь жалкая броня для души… И зачем вы носите эту шляпу?
— Какую шляпу?
— Эту выцветшую малиновую шерсть. Вы выглядите в ней как больной эльф, нуждающийся в подаянии. Вы в порядке, Джо?
— Я же сказал, что плохо себя чувствую, — пробормотал Джо.
— Тогда мы должны немедленно убраться отсюда, — сказал Лиффи, вставая. — Близится рассвет, так почему бы нам не взглянуть на пирамиды? Ну же, Джо, почему бы и нет? Свежий воздух, по крайней мере хуже не будет. И разве мы не из расы бесстрашных охотников? Нам, дерзким искателям приключений суждена необходимость алкать знания:
Джо прочистил кашлем свои липкие лёгкие, разум его всё ещё плавал в тумане.
— Меня укачивает.
Лиффи фыркнул.
— Надо идти, Джо, соберитесь. Приключения — это всё для таких как мы. Приключения в нашей крови. Просто вспомните о тайных шпионских приказах, которые мне дал в Лондоне Главный Шпион, когда отправил сюда. Разве я не говорил вам, что он мне сказал?
— Нет. Что?
— «Иди на восток, дитя моё, всегда на восток».
— Он так сказал?
— Точно. И после этого общего введения приступил к конкретике:
«А) дитя моё, неторопливое туристическое путешествие — вот чем вы займётесь; смотрите и слушайте.
Б) гуляйте, ешьте местные блюда.
В) исследуйте пещеры и пустыни, и запоминайте поговорки-пословицы аборигенов.
Г) можете попробовать пасти коз, если время позволит.
Но сохраняйте направление на восток, это ваша основная цель, дитя моё.
Д) удачи.
Е) приятной поездки».
Лиффи рассмеялся.
— Возможно, немного расплывчато. Но меня бы не удивило, узнай я что вы, Джо, получили такие же указания. Пойдёмте. — Лиффи помог Джо подняться на ноги и надеть шляпу. Он мягко подтолкнул Джо к двери, всё время успокаивающе бормоча. — Свежий воздух… да, я знаю, что вы чувствуюте, но вам нужно сбежать из этой комнаты, да и вообще из «отеля Вавилон»; он к сожалению очень мало изменился с тех пор, как здесь был расквартирован отряд Наполеоновского верблюжьего корпуса…
— Ахмад рассказывал. В вестибюле есть мемориальная доска, посвящённая этому событию… Здесь спали верблюды Наполеона. С открытыми глазами…
— Конечно, Джо, именно так и было. А теперь идёмте… — Они выбрались в коридор и Лиффи запер дверь. — Тссс, — прошептал он. — У тьмы есть уши, и, как путние шпионы, мы сейчас станем ниндзя.
Они спустились по лестнице на цыпочках. Ахмад спал прямо у стойки, сидя на высоком табурете и положив голову на газету. Рядом с его локтем лежало несколько больших круглых кунжутных вафель, видимо оставшихся после полуночного перекуса. Лиффи сгрёб их.
— Идущие в разведку берут свой паёк, а остающиеся в тылу желают им удачи. — прошептал он. — Вы замечали, что все Каирские шпионы в антрактах между шпионствами читают газеты?
Лиффи сделал вид, что перегибается через стойку администратора повесить ключ Джо. Но в какой-то момент он вдруг нырнул под неё, уцепил что-то громоздкое и спрятал за-спину.
«Не слишком-то искусный маневр», — подумал Джо.
Они направились к выходу.
— Мне кажется, все в Каире только и делают, что читают газеты, — прошептал Джо.
— Это правда, но только потому, что все в Каире — шпионы. Здесь у человека нет выбора. Быть шпионом или не быть шпионом — вот настоящая тайна пирамид.
Они вышли в темноту и поднялись по улице Клапсиус.
— Я отправляюсь за фургоном, — прошептал Лиффи, — а вы на следующем углу поверните налево и идите на шум воды к маленькой площади, где страдальческое, покинутое Римом мраморное лицо извергает поток из распахнутого рта. Вы не сможете пройти мимо, а я уже буду там, в ожидании. Заодно и умоемся.
Лиффи убежал трусцой. С тубусом за спиной и бумажным пакетом в руках.
«Должно быть, он оставлял эти вещи у Ахмада за стойкой, — подумал Джо, — Секретничает чего-то».
Молодой человек отошёл от окна комнаты на верхнем этаже здания в конце переулка, поднял чёрную трубку телефонного аппарата и накрутил номер.
— Они покинули отель, — прошептал он, когда на проводе взяли трубку. — Вдвоём.
И внимательно выслушал собеседника, перебирая провод немногими оставшимися на руке пальцами.
— Хорошо, — прошептал он. — Да. …Я буду здесь.
Он повесил трубку и улыбнулся.
«А теперь настоящий старомодный английский завтрак», — решил он, взял трость и дважды постучал ею в половицы, чтобы хозяйка, бывшая исполнительница «танца живота», услышала и приняла от постояльца заказ.
Джо находит маленькую площадь и ополаскивает лицо и руки. Всё ещё в состоянии затуманенности он стоит перед небольшим римским фонтаном, тупо глядя на изношенное мраморное лицо и размышляя, что могло задержать Лиффи, как вдруг позади раздаётся леденящий душу крик.
Джо поворачивается.
Из тьмы на маленькую площадь прямиком из бесконечных глубин пустыни несётся бледный конь. Всадник в плаще с капюшоном — свирепый бедуин — высоко поднимает меч и сломя голову бросается на Джо.
«Да поможет мне Бог», — думает Джо, отпрыгивая к стене дома у фонтана и не смея оторвать глаз от чудовищного видения, чтобы не быть растоптанным или разрезанным пополам мечом демона.
Всадник подымает коня на дыбы, зверь встаёт, а затем снова рвётся вперёд. Бедуин хлещет своего скакуна всё сильней и сильней, струится грива и летят из под копыт искры, лошадь и всадник несутся над землёй, наполняя воздух зловонием хладного пота.
Джо чувствует на своей шее влажное дыхание коня и бросается в сторону, оскальзывается и падает на одно колено, заваливается… но в последний момент удерживается на ногах и, прижимаясь к стене, хромая и спотыкаясь, бежит.
Над ним нависает лицо бедуина: ястребиный нос, впалые сверкающие глаза и искривленные жестокостью губы, а глубокие морщины — будто борозды в бледном камне. Это лицо безумного варвара из страшных снов.
«Смерть, — думает Джо, и в сознании вспыхивает образ четвёртого всадника. — имя ему Смерть, нет спасения».
Джо прижимается спиной к стене и движется крабом, отчаянно нащупывая хоть какое-нибудь укрытие, что угодно.
Чувствует узкий проём в стене и проскальзывает в него, изо всех сил упираясь в камень.
И только когда оказывается в безопасности, начинает кое-что замечать.
Оказывается, у огромного гладкого жеребца удивительно узловатые колени, обвисший живот и мохнатые копыта.
А на морде этого апокалиптического коня болтаются обрывки верёвки.
Джо сплюнул.
На старом коняке, вцепившись ему в гриву, еле держится испуганная фигура, она прижимает какую-то тряпку к ноздрям бедного животного и визжит, что «чуть не расшибся нахер!».
Меч безумного бедуина вовсе не меч, а мотающийся так и эдак тубус.
Измученный рабочий конь опять зачем-то поднят в дыбы. Потом он рушится, подковы передних копыт бьют о булыжники, ноги едва не подкашиваются; кляча вздрагивает всем телом и мгновенно застывает.
Странная иллюзия Джо окончательно растворяется в тенях маленькой площади.
Лиффи спрыгивает на землю, откидывает капюшон и улыбается.
— Дважды, — шепчет он. — Так надо.
Через мгновение они уже бегут по переулку. Пока Лиффи тащит его за собой, Джо оглядывается на брошеного коня; тот одиноко стоит на маленькой площади, помахивая хвостом и опустив морду в фонтан. Лиффи довольно насвистывает.
30
Лиффи корявенько переделал песнь 26-ю понятно чего; Данте пояснял: «комедия» — всякое поэтическое произведение среднего стиля с устрашающим началом и благополучным концом, написанное на народном языке.