— Нам это было нужно, чтобы начать день, — шепчет он. — Быстрее, сюда.
— Почему мы убегаем?
Лиффи переходит с галопа на рысь.
— Нипочему. Соответствует моменту.
— Но что всё это значит?
Лиффи чихает. Улыбается.
— Драма, — шепчет он. — Я решил, что нам нужно бодрящее мероприятие, чтобы начать утро.
— Бодрящее, блять? Ты напугал меня до полусмерти.
Лиффи рассмеялся.
— Я видел, да, я видел это по твоему лицу. Кхм. Вы, должно быть, подумали что ваша судьба нашла вас в Самарре.
Джо потянул Лиффи за руку, замедляя шаг.
— И не только судьба, Лиффи.
— Нет? — Лиффи остановился, посерьезнел. — И я взглянул, — забормотал он, — и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя «смерть». — Лиффи коснулся груди Джо. — Теперь видите, как это бывает? Вам следует быть осторожным, Джо. Пустыня всегда рядом, и даже старый Каир может оказаться опасным местом. И даже отель «Вавилон», особенно если вы его единственный гость.
Джо посмотрел на него.
— Это правда? Там больше никто не живёт, кроме меня?
— Никто, — сказал Лиффи. — И более того, там уже несколько месяцев никто не останавливался. Вы можете спросить Ахмада.
— Но почему?
— Кто знает, Джо? Возможно, он провинился или был временно забыт некими зловещими тайными силами… пока вы не прибыли на место преступления. Возможно, в пальмах Блетчли гораздо больше, чем мы подозреваем.
Но на сегодня с нас хватит отеля «Вавилон». — Лиффи улыбнулся. — Представьте, у меня сработал трюк древних греков. Потребовалось некоторое время чтобы найти старого коняку, оставленного без присмотра. Он был привязан к повозке в ожидании ещё одного унылого дня впереди, старый и усталый, и думал, что уже видел всё… Как вдруг разорвал узы, и мы вдвоём полетели как ветер. Как ветер, Джо! Чудеса никогда не прекратятся!
Джо улыбнулся.
— Я не думаю, что они могли бы, даже если бы захотели, Лиффи, Уж точно не тогда, когда вы рядом. Но что вы сделали с этой старой рабочей лошадью?
— Я просто напомнил ему о радостях жизни, — ответил Лиффи.
— Как?
— Применив рецепт Александра Македонского.
— Что?
— Да-да. Эта тряпка, которую я прижал к ноздрям старого джентльмена, на самом деле сноска, примечание на странице истории Искандера Двурогого. Нужно найти кобылу в похоти и сохранить её запах. И когда эта магия применяется к носу жеребца, даже к носу позеленевшего от старости, его кровь начинает дико пульсировать, и вот он вдруг снова скачущий жеребчик, направляемый безумием страсти. Видите ли, он ничего не может с собой поделать, когда вы суёте ему это прямо под нос. Это и называется «секс».
— Александр Великий делал это? — спросил Джо.
— Либо он, либо один из его слуг, и вы видели, как хорошо это сработало. Запах сохраняет волшебную силу в течение нескольких дней. Умные они, эти древние. Они размышляли, экспериментировали и кое-что знали о сути дела. Включая тот факт, что всё это в голове. Я имею в виду секс.
Лиффи чихнул.
— Как думаете, Синтия будет шокирована, если я расскажу ей об этом? Я полагаю, она притворится шокированной, втайне обдумывая заманчивую идею. И, может быть, позже… ибо кто знает, что за развратные мысли бродят в женских головках?
— Кто знает… — Джо улыбнулся.
Лиффи задрал голову к созвездиям.
— Где же я оставил этот секретный фургон? Наш совершенно неприметный «Ахмадмобиль»? О, я так-то помню где, просто место это похоже на любое другое в мире. — Он рассмеялся, и они снова тронулись в путь. — Мы ещё не достигли цели, но мы её обязательно достигнем.
Поплутав в переулках, они всё же нашли рекламу жирной рыбы Ахмада и левантийских чипсов. Прежде чем забраться внутрь фургона, Лиффи отстегнул бывший «меч» — длинный кожаный футляр со складной подзорной трубой.
— Ахмада, — сказал он. — Он всегда держит её под рукой на случай, если понадобится особенно глубоко заглянуть в прошлое. Мне конечно следовало попросить, но он так сладко спал. Надеюсь, он не обидится. Он использует трубу только в определённую ночь; кажется, субботнюю. — Лиффи посмотрел на свёрток одежды и улыбнулся. — Плащ бедуина ещё пригодится, а тряпку… Сыграю-ка я роль Бога: оставлю эту волшебную, ароматическую тряпку прямо здесь, на ступеньках этого крыльца. И если какой-нибудь усталый рабочий коняка пройдёт сегодня этим путём и почувствует запах тряпки, оснащённой по рецепту Александра Македонского, он будет вознаграждён так, как давно не мог и мечтать. Загустевшая бледная кровь его вдруг всплеснёт, и он затанцует со страстью молодости, и владелец его будет поражён и все вокруг удивятся. — Затем Лиффи торжественно выпрямился и посмотрел на Джо, высоко подняв руку.
— И вот, будет записано: «соседи говорили друг другу: блестят глаза его и слава Божественной Благодати снизошла на него. Но если старая рабочая лошадка может внезапно превратиться в скачущего игривого жеребчика, посмеем ли мы представить себе, что это должно означать для всех нас?» И слово, как звон золотого колокола, выйдет из этого места и пойдёт благой вестью по всей Земле, принося великую радость всем услышавшим. Ибо есть чудеса в этом мире. И чудеса эти приходят к тому, кто поднимает глаза от булыжников под ногами и смотрит в небеса, отыскивая в своём сердце и тьму и свет… — Лиффи улыбнулся смущенно, опустил руку и кивнул.
— И я знаю, что это должно быть записано, Джо, потому что чудеса всё время рядом. Обычно мы не поднимаем глаз, потому что слабы и напуганы, но когда мы решаемся…[31] А теперь, ну разве не было бы замечательно, если нам этим утром повезёт стать свидетелями ещё одного маленького чуда? Особенно чуда с участием того, кто этого заслуживает? Кого-то вроде Стерна?
Двигатель фургона тихо замурлыкал.
— Наладили глушитель? — спросил Джо.
— В нём специально сделан вырез, — ответил Лиффи, — это весьма полезное усовершенствование, когда невозможно проехать. Один щелчок выключателя… и египтяне думают, что панцеры Роммеля раздавили восьмую армию и уже грохочут по Каиру. Мгновенно пробки рассасываются и я двигаюсь сквозь рёв волнующейся толпы и приветственные крики со всех сторон. Это немного воодушевляет, если не вспоминать почему они меня приветствуют.
Они ехали по узким улочкам коптского квартала мимо запряжённых лошадьми повозок, и людей согнувшихся пополам под грузом мешков и корзин с овощами. Воздух был свеж и прохладен.
— Столько кафешек! они уже открыты, я смотрю.
— Да, лучшее время дня, — сказал Лиффи. — Мозг ещё наполовину спит и не ужасается ждущим впереди проблемам. Вам срочно необходим кофе или можете подождать?
— Могу подождать. А куда мы направляемся?
— Это сюрприз.
Они выехали из Каира в пустыню, восточный горизонт начал светлеть. Дорога повернула, и Джо увидел пирамиды на фоне тусклого западного неба.
— Вы не шутили? Мы едем к пирамидам?
— Рассветный патруль, — пробормотал Лиффи. — Мы приближаемся к Заре египетской цивилизации. И хотя с постройки пирамид минуло пять тысяч лет, мы здесь найдём чему удивиться. Если нам повезёт…
На востоке над пустыней разгоралось бордовое зарево. Они лежали на песчаном холмике, глядя на пирамиды и Сфинкса. Лиффи протянул Джо подзорную трубу.
— Смотрите на правый глаз Сфинкса, сконцентрируйтесь на нём. Что вы видите?
— Тени, Лиффи.
— Хорошо, в тенях и скрываются ответы.
— Но что я должен увидеть?
— Кто может знать наверняка? Это странное существо всегда было загадкой, в отличие от всех нас. Просто продолжайте смотреть.
Джо смотрел, чувствуя грудью прохладный песок и вдыхая свежесть пустыни; мысли его сейчас были как никогда далеки от войны. Светало. Джо на мгновение показалось, что в правом глазу Сфинкса что-то шевелится. Мерцание, тени, он не был уверен; восходящее солнце играло тенями на выветренных древних камнях.
Лиффи зашептал:
— Прошлой ночью, помните? Вы много говорили о Стерне, о том, что он для вас значит, и почему вы приехали сюда.
Вы также сказали, что слышали о друге Стерна, старом Менелике Зиваре, египтологе XIX-го века. Вы сказали, что слышали о нём, когда жили в Иерусалиме. Но знаете ли вы, что старик Менелик нашёл время серьёзно покопаться у Сфинкса внутри? Кто-нибудь говорил вам об этом?
— Нет, — Джо пристально вглядывался сквозь подзорную трубу и не верил своему глазу.
31
…Божественная благодать отверста всем, чтобы каждый наслаждался, сколько хочет: аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет (Ин. 7, 37) (прп. Ефрем Сирин, 31, 478).