Большая Белль откашлялась в дверях. Медленно вошла и широко улыбнулась:
— Ну вот, что это такое? Я отлучилась всего на минуту, а вы уже держитесь за руки?
— Полностью моя вина, — сказал Джо. — Мы говорили о прошлом, а я, признаться, безнадежно сентиментален.
— Ты ирландец, — прогремела Белль.
— Что ж, это верно.
— Ну, тогда не будь излишним в словах, мы слышали тебя и в первый раз. Теперь позволь мне взять стакан и наполнить по-новой.
— Уже поздно, а нам ещё необходимо поговорить.
Элис отошла к своему стулу. Белль вернулась с новым стаканом виски.
— Выпьешь ещё?
— Не вопрос. Вы вносите большую лепту в благополучие бедного ирландца.
— Такой стакан, — прогудела Белль. — А если не до краёв, какой смысл мужчине пить?
Теперь к барьеру, Джо: ты терпеливо сидишь, позволяя двум старухам вести себя так, как они привыкли, а сам почти не открываешь рта. А это значит, что ты пришёл сюда не для того, чтобы слушать нашу болтовню. Думаю, у тебя есть к нам какие-то вопросы. А?
— Собственно говоря, да. Я собираю некие факты.
— Факты? — прогремела Белль. — Факты, говоришь? Мы с Алисой прожили в общей сложности почти двести лет, и всё, что происходит в Каире — это сплетни. Если мы и знали кое-какие «факты», так они касались мужчин; в своё время.
Скажи-ка мне вот что, Джо: ты работаешь на этого Блетчли?
— Отчасти, да.
— И чего, или кого, касаются твои вопросы?
Джо переводил взгляд с одной сестры на другую.
«Надо прямо, — подумал он. — Они честно пьют джин, и подают виски прямо в руки, и называют Дмитрия быстрым хорватом. Так что сейчас не время для околичностей».
Джо переводил взгляд с одной сестры на другую.
— Стерн, — сказал он. — Мои вопросы касаются Стерна.
Спицы Белль перестали щёлкать. Сёстры тотчас насторожились, а с реки донеслось «брекекекс квакс-квакс».
— Греческая. Утки принесли, наверное, — услышала Элис.
— Стерн — наш очень дорогой друг, — сказала Белль немного погодя.
— Я знаю об этом, — ответил Джо. — Вот почему я здесь.
— Ты ему кто?
— Мы с ним друзья, но я не видел его несколько лет.
— Где вы познакомились?
— В Иерусалиме.
— В связи с чем?
— Я работал на него некоторое время, так и подружились.
— Работал на него? Чем занимался?
— Контрабандой оружия в Палестину. Для Хаганы.
Большая Белль зашевелилась.
— Ты что-нибудь знаешь о скарабеях?
— Близко знаком только с одним, — ответил Джо, вспоминая рассказы о рыбалке. — Здоровенный такой каменный скарабей с загадочной улыбкой на морде лица.
Белль изучала Джо внимательнее.
— Что значит для тебя «Дом героев Крымской войны»?
— Я жил там, пока не встретил Стерна.
Маленькая Элис была так взволнована, что едва могла сидеть на месте. Белль улыбнулась.
— А в карты ты играешь? — спросила она напоследок.
— Давненько я не брал в руки… Но когда-то играл, в покер. Двенадцать лет подряд.
Большая Белль просияла, а маленькая Элис разразилась крещендо щебечущих звуков.
— Это Джо, — прогремела Белль, — ирландец, который жил на крыше. Свободу Ирландии! Почему ты сразу не сказал, кто ты? Мы много слышали от Стерна о том Джо.
Белль схватила бутылку джина и хлебнула прямо из-горлА.
Рот маленькой Алисы открылся.
— Белль… что случилось?
Белль шумно выдохнула и облизнулась.
— Я знаю, дорогая, это неприлично. Прости меня.
— Но Белль, в натуре! Я не видела такого шестьдесят пять лет.
Белль засмеялась.
— Шестьдесят семь, дорогая.
— Я считаю не с того раза, когда ты впервые собиралась провести ночь с Менеликом, — сказала Элис. — А с того дня, когда Менелик прислал записку, в которой умолял тебя провести тихий вечер в склепе при свечах — отпраздновать его уход с полевых раскопок.
— Я поняла, дорогая.
И какое это было величественное приглашение для молодой женщины, которой в ту пору было не больше двадцати лет.
Иероглифы, выгравированные Менеликом на тяжёлой каменной плите собственной рукой, с сопровождающими переводами на демотическом египетском и древнегреческом языках. Собственный Розеттский камень любви Менелика. Только подумать о том, сколько времени ему понадобилось, чтобы превратить эту тяжёлую базальтовую плиту в приглашение! Ни одна молодая женщина в здравом уме не могла бы ответить на это чем-то менее громким; да, я сказала «Да».
— Я помню, — Элис закатила глаза.
— Неужели, — Белль показала сестре язык, — и я тоже.
Нечасто жених посвящает женщине слова, вырубленные в камне:
«Женщине моей мечты, несравненной красавице.
Самой дорогой.
Сегодня я ухожу из активной археологии в подполье.
Не могли бы Вы помочь мне открыть проход в мою будущую жизнь в склепе у Нила, который станет моим новым домом? Среди его многочисленных прелестей — просторный саркофаг, облицованный пробкой, который будет служить и моей кроватью, и спальней. Достаточно большой, моя дорогая, а также вневременной; и нужно ли добавлять, что таких больше не делают?
Жду через час после заката, моя самая прекрасная раскрасавица. И мы будем лелеять друг друга целую ночь.
А до того момента, пока не услышу Ваш стук в дверь моего анонимного склепа, остаюсь Вашим самым пылким и преданным поклонником над- или под- песками Египта.
Со всей любовью, Менелик Зивар.
P. S. Не трудитесь выбирать платье. После целеустремленной египтологической жизни в моём распоряжении вся история, и мы можем бродить где угодно, примеряя такие костюмы, манеры и позы, которые могут соответствовать нашим целям, настроениям, вкусам и, самое основное, нашим грандиозным проектам любви в вечности».
Белль вздохнула.
— Нет, таких приглашений больше не увидишь, так же, как не встретишь такого человека, как Менелик.
Менелик был особенным, и его необычное приглашение было только затравкой других необычных прелестей того вечера. Я ожидала, что саркофаг будет немного тесноват для экскурсии по истории, которую имел в виду Менелик, но он это предусмотрел. До того, как потекло шампанское и Менелик полез лапать руками и достал баклажан и принялся макать его туда-сюда.[61]
— Белль! Я просто не знаю, что сказать. Я имею в виду, реально! Что подумает Джо?
— Я знаю, дорогая, но Менелик в этом деле был акробатом, и теперь нет смысла это скрывать. Я никогда прежде не знала ничего подобного, он был просто везде и сразу.
Должно быть, он наловчился сгибаться проводя раскопки древних гробниц. Не говоря уже о том, что большую часть времени он копал в темноте, на ощупь.
О, кончики пальцев Менелика! Даже сейчас я содрогаюсь при мысли о них.
— Белль? С тобой всё в порядке?
— Я прекрасно чувствую себя, дорогая. Я не чувствовала себя так хорошо шестьдесят пять лет. Это будто первый прорыв Джинна во-внутрь, когда глотаешь его прямо из бутылки. Бесподобно. Мне никогда не нравилось потягивание из бокалов, всё это наше стремление казаться леди. Менелик говорил, что есть только один способ справиться с джином. «Так же, как ты поступаешь со мной, — говорил он. — Просто крепко схватить парня, — скользкого негодяя, — и проглотить его».
— Белль!
Большая Белль рассмеялась.
— Какой был человек! Кто ещё мог подарить волнующую ночь в саркофаге? в саркофаге, изначально принадлежавшем матери Хеопса. О да, не было ни минуты покоя, пока я была с Менеликом, а он извлекал изыски из пяти тысяч лет египетской истории. Когда я думала что всё это, пришедшее через века, утомило его, он вдруг как-то извивался и снова шептал мне: «Знаешь, что они делали во времена XII династии? Нет? Ну, это довольно мудрёно. Нужно согнуть эту ногу сюда, а эту руку вот сюда… давай, а другой рукой…» О, да. О, да! Оооооо…
— Белль!
Большая Белль вздохнула.
— А потом он извлёк реквизит для механического приспособления, изобретённого во времена более ранней династии, — оно складывалось из нескольких священных реликвий… О, Менелик. Даже думать о нём утомительно. Может быть, мне стоит выпить ещё? я чувствую жажду. Эти воспоминания…
Белль резко подняла бутылку джина и снова глотнула. Потом вздохнула и поставила бутылку обратно на стол.
— А почему ты сразу не сказал нам, что ты — тот самый Джо?
Ну ладно, ладно. Перейдём к делу.
И зазвенели вязальные спицы. Элис взглянула на сестру и, вздрагивая и хлюпая, поправила шаль. Белла прочистила горло:
— Ты готова, Элис?
— Готова, Белль.
Белль посмотрела на Джо.
61
Started peeling grapes and dipping them here and there — начал чистить виноград и макать его туда-сюда.